шумно выдохнула и, качая головой, сказала:
– Ну ты, девка, даешь! Эдакую-то тяжесть верехать! То с саней, то на сани. Ошалела?
Пелагея вытерла тыльной стороной руки лицо и ответила:
– Мне конь мешок порвал, – и она указала на прореху. – Зерно высыпалось.
Старушка обошла подводу и глянула на аккуратную горочку на земле.
– Экий вражина, – хмыкнула она. – А смотрящий где?
Пелагея всхлипнула:
– Я сама сегодня.
– Ну полно воду разводить, – строго пресекла старушка. – Твой обоз тамока?
Девушка кивнула.
– Смотри, скоро разгружаться будут. Давай-ка подсоблю тебе, да нагоняй их.
Они вернули оставшиеся мешки на сани. Потом старушка, ослабив узел пухового платка, стянула с себя тонкий, ситцевый, и протянула Пелагее.
– На-ка, зерно в него собери. Да не страшись, поди, оболтаешь этого дурня.
Девушка быстро, собирая пригоршнями драгоценный груз, заполнила платок. Связала концы платка меж собой и, прижав к себе, произнесла совсем сухими губами:
– Спасибо.
– Ступай, милая, – улыбнулась ей старушка. – Ступай.
Пелагея наблюдала, как пустые сани из ее обоза выстраивались в ряд, а Росинка была все ближе к весам. Вздрогнув от очередного крика весовщика, девушка положил платок с зерном в угол саней, намереваясь достать его в последнюю очередь.
Наконец и ее подвода была готова к разгрузке. Подоспевший Санька хотел помочь, но Пелагея остановила:
– Веди обоз домой. Я догоню.
Санька бросил беглый угрюмый взгляд на весовщика, а потом шепнул Пелагее:
– Фашист он.
Она быстро закрыла ему ладонью рот.
– Уводи их, – мотнула девушка головой в сторону своего обоза.
– Почему, красавица, медлишь? – услышала голос весовщика.
Она оглянулась на него и невольно вздрогнула. Посмотрела вслед уходившему и постоянно оглядывавшемуся Саньке. Потом схватила за углы первый мешок и потащила к весам.
В это время на станцию прибыл военный эшелон. С громким гудком, выпуская в небо клубы черного дыма, паровоз лениво тащил за собой деревянные вагоны-теплушки, в открытых дверях которых стояли солдаты. Состав еще не успел остановиться, а они уже, переговариваясь и смеясь, высыпали на перрон и задымили папиросами.
Пелагее, совсем ослабевшей от голода и от усталости, еле-еле хватало сил стаскивать тяжелые мешки с саней.
– Чего это ухажер твой на помощь не идет? – пристально следя за ней, с усмешкой поинтересовался весовщик.
– Сама управлюсь, – ответила девушка, водрузив очередной мешок на весы.
Зыркнув по сторонам и убедившись, что прибывшие с другим обозом заняты
