style="font-size:15px;"> – Отпустите его!
Прижатый лицом к асфальту Рауль заплакал:
– Не бейте меня.
Вектор страха Рауля вильнул как змея и уткнулся мне в руку. Инстинктивно я сжал ладонь, кривая полоска эфирной субстанции раздробилась на пучок светящихся серых стержней. Пучок острых фантомных стрел – все воткнулись в мой кулак.
Я заорал: А-а-а-а!
Солдат затряс пушкой.
– Стой, иначе выстрелю!
От полупрозрачных стержней озноб поднимался вверх по моей правой руке. Легкие снова опустели. Воздух не проникал в них, лишь касался моих губ, дразня, как девушка игривым поцелуем. Далекие небеса все еще улыбались мне, и это был оскал близкой смерти.
Второй солдат поднялся с Динь-Динь:
– Это всего только напуганный питомец. Изолируем его.
Красная скала прогрохотала ко мне и схватила за руку. Аксамитовая перчатка сжала пучок серых стержней. Невидимые солдату иглы прошли сквозь красную броню, сквозь кожу и кости. Желтые глаза солдата округлились от ужаса.
– Отпусти! – закричал он. Никого я не держал, наши руки, нашу плоть сцепили стержни страха Рауля. Но их видел только я.
– Отпусти! Выплюнь меня, тварь!
Другой рукой солдат ударил меня в плечо. Я повалился на асфальт и перекатился на ноги. В моих костяшках остались два стержня.
Солдат бешено замахал рукой и бросился на напарника, взывая о помощи.
Две живые скалы сшиблись с треском и покатились по дороге. Сквозь поднятую пыль стержни тускло светились на красных доспехах – уже обоих солдат.
Собравшись с духом, я вырвал оставшиеся стержни из руки и бросил на землю. Иглы мигом растаяли в воздухе, будто аксамитовые сапожки Юли на следующее утро.
Ниже на обочине испуганные солдаты ползали друг на друге, умоляя спасти их. Умоляя словами и удушающими за горло.
Солдат сверху врезал бронированным кулаком в челюсть напарника:
– Останови землю, молю-ю! Не дай ей растечься!
Напарник попросил не менее впечатляюще – огрев сослуживца локтем по шлему:
– Небо грызет мои пальцы! Убей небо! Или убей меня!
Новые векторы страхов – уже их собственных – стелились из черепов солдат в мою сторону. Я похромал прочь от серых светящихся палок, прочь от дурдома «Ромашка».
Рауль плакал на земле. Перешагнув вектор его страха, я наклонился к нему, похлопал по плечу.
– Динь-Динь, ты как?
Голубые глаза Рауля бегали по газонам и корпусам Центра так же ошалело, как у наркомана, долго пробывшего без дозы. Тонкие губы тряслись. Пластиковый катетер торчал в руке.
Дружище, какой же психотропной отравой тебя напичкали, что я сейчас чуть не задохнулся, а эти два красных чайника, похоже, скоро замесят друг друга до смерти?
– Динь-Динь, Динь-Динь! – звал я друга из галлюциногенного бреда.
Француз
