бросали в самое пекло – практически никому не удавалось отбыть «от звонка до звонка». Освобождала смерть; освобождало ранение, требующее госпитализации; теоретически могло освободить решение Военного совета – для этого командир штрафного подразделения должен был просить о поощрении своего солдата за мужество и героизм…
Максим прекрасно помнил, как в боях за освобождение Киева на штурм ответственной высоты бросили две штрафные роты. Пятьсот душ, гонимые ужасом, бежали по раскисшему от дождей полю, когда на них обрушился шквал огня. Раненых практически не было. На открытом пространстве, где простреливался каждый сантиметр, обе роты погибли в считаные минуты; пали и командир, и замполит, до последнего момента оравшие: «Вперед!». Ни один не добрался до немецких позиций. Пятьсот парней – было, и не стало. Полегли без пользы. Ночью подтянули пару батарей-«сорокапяток», хорошенько вспахали немецкие позиции, потом советские танки их тщательно проутюжили, и высота досталась без потерь. За что погибли штрафники? Почему было сразу не подтянуть артиллерию? Техника наперечет, а пушечного мяса навалом? Максим как наяву видел это поле, заваленное мертвыми телами: объятые ужасом мертвые глаза, распахнутые рты, сведенные посмертной судорогой…
Максим Коренич и в страшном сне не мог себе представить, что окажется частью мира смертников. Он не совершал преступления! Он воевал, как мог, и, по мнению «специалистов», неплохо… Трагедия заставила Коренича замкнуться в себе, смотреть на события со стороны, так, будто они к нему не относятся – иначе пришлось бы поверить в собственную скорую и неминуемую смерть.
А события неслись с бешеной скоростью. О том, что фронт перейдет в наступление, командиры частей уже знали. Личному составу объявили: наступление начнется за два часа до рассвета. И пусть хоть одна сволочь помешает советским войскам взять Берлин!
Максим Коренич стоял в строю рядом с такими же, как он – в солдатской форме, в заношенной телогрейке, в своих «родных» офицерских сапогах (с обувью у интендантов были проблемы). За спиной ППШ, на поясе двойной комплект гранат, запасные дисковые магазины для автомата, фляжка с водой, котелок с вмятиной от осколка. Полностью укомплектованный разжалованными офицерами батальон выстроился буквой «П» на окраине пустой деревни. Восемь сотен рядовых, полтора десятка офицеров – взводные, ротные, оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ (куда ж без него?) молчун капитан Хайруллин, «бледнолицый» и лощеный замполит капитан Кузин, кругловатый, с виду добродушный майор Трофимов – командир штрафного подразделения, местный царь и бог. Он прохаживался перед строем, критически оглядывая свое войско. Скользнул взглядом по Кореничу, не запоминая. Если верить шептуну за спиной, штрафбатом майор командовал уже четыре месяца, и дважды его подразделение пополнялось с нуля – и переменный состав, «военные преступники», и постоянный – офицеры, связисты, повары и медицинские работники. В Померании батальон полег
