похвалы.
– Спасибо, мастер.
Преподобный Тальбот с поклоном сказал:
– У Кристофера осталась небольшая сумма от его наследства. Мы планируем использовать эти деньги, чтобы выучить мальчика на повара.
– Если у него есть средства, – ответил Освин, – почему бы не отправить его в нашу гильдию?
Преподобный Тальбот, казалось, изумился не меньше, чем я сам. Освина позабавило выражение наших лиц.
– Вы думаете, что только высокопоставленные люди могут стать аптекарями? – сказал он. – Напротив. Всё, что нам нужно, – это дисциплинированный ум, уважение к природе и желание учиться. – Освин указал на меня ложкой. – Такие мальчики, как Кристофер, именно то, что требуется нашей гильдии: простые англичане, которые выросли, усердно работая. – Освин вернулся к своей трапезе. – Подумайте об этом, преподобный, – прибавил он.
Вот эта-то случайно брошенная фраза и определила мою дальнейшую жизнь. На следующий же день моя учеба – и заодно побои, которые я получал за неуспехи в ней, – сделались в два раза интенсивнее. Преподобный Тальбот не мог допустить, чтобы я опозорил школу, провалив вступительный экзамен в гильдию аптекарей.
Я вгляделся в лицо девочки на ступеньках. Приют я покинул три года назад, значит, ей было шесть или семь лет. Большие зелёные глаза и слегка вздёрнутый нос с бледными веснушками на переносице… Я её помнил. Зимой того года, когда я покинул приют, я помогал сиделкам ухаживать за ней. У девочки была ужасная лихорадка, и я три недели кормил её куриным бульоном. Её зовут… Сюзанна? Сара?
Тут меня озарило.
– Салли.
Она покраснела, довольная, что я вспомнил её.
– Что с тобой сталось? – спросила она.
– Я ученик. Мастера аптекаря Бенедикта Блэкторна, – с гордостью отозвался я.
Она удовлетворённо кивнула.
– Сколько тебе осталось жить в приюте? – спросил я её.
– Ещё год. А потом я стану служанкой. Или … – Салли пожала плечами.
Я понимал, что она имеет в виду. Воспитатели как могли старались пристроить детей, когда тем исполнялось одиннадцать лет, но не у всех получалось найти работу или пойти в ученичество. Те, кому не удавалось… ну, жизнь была к ним не ласкова. Я помнил, как мало питал надежд, живя при госпитале Христа. У Салли вряд ли было даже это.
Я сунул руку в карман, вытащил последний из моих пенсов и протянул ей.
– Вот.
Глаза Салли расширились. Трое мальчишек уставились на неё. Один даже сделал шаг вперёд, но Салли грозно встала на пороге. Кошка соскочила с её колен и умчалась за угол, по пути опрокинув плетёную корзинку.
Салли сжала медяк в кулаке. Она смотрела на свои пальцы, словно боясь, что монета может вытечь сквозь них. Я повернулся, собираясь уйти.
– Постой.
Салли кивнула в сторону Стабба; тот стоял в переулке, с нетерпением ожидая,
