было Бернштейнам преодолеть препятствие в виде иудейской религии.
– Ничего личного, – сказал Мойша своему еврейскому богу сразу после крещения, – только бизнес.
В крещении он получил имя Михаил, потому Исаак стал не Мойшевич, а Михайлович. Вслед за отцом крестилась и вся семья. Случился этот переход из иудаизма в христианство в то время, когда Исаак переживал переходный возраст, и внезапная смена жизненных ценностей оказала самое отчаянное влияние на Исаака, превратив его в ярого атеиста. Плевать после этого он хотел и на Яхве, и на Христа. Родители в Исааке души не чаяли – он был единственным сыном среди пяти дочерей, а потому прощали ему наплевательское отношение ко всем богам. Они устроили его в коммерческое училище, которое он кое-как закончил. Поскольку Исаак Михайлович был хоть и крещёный, но всё же еврей, а в царской России существовало ограничение на приём евреев в университеты, родители поджали животы и подтянули свои пояса, и начали экономить во всём. Накопив некоторую сумму, они отправили Исаака учиться в Прагу.
Набравшись в пражских пивных свободных мыслей, Исаак стал общаться с австрийскими социал-демократами, прочитал «Капитал» Карла Маркса, назвал своего отца «капиталистом» и порвал с ним, как с эксплуататором, почти все связи – ну разве что позволял отцу регулярно перечислять из России в Прагу деньги на своё содержание в Европе. А больше никаких связей: ни-ни!
Вращаясь в Европах среди социал-демократов, Исаак принял решение примкнуть к Бунду и стал правоверным социал-демократом. Поскольку товарищи по партии удивлялись его умению быстро есть во время общих застолий, он и получил партийную кличку «Живоглоцкий».
В 1904 году его отец внезапно умер от апоплексического удара, и Исаак Михайлович Живоглоцкий был вынужден вернуться в Россию, для того, чтобы разобраться с делами отца, о чём его слёзно умоляла не только мать, но и сёстры.
Поскольку Живоглоцкий окончил коммерческое училище и считал себя после прочтения Маркса знатоком капитала, то он настолько удачно разобрался с делами отца, что через три месяца после принятия дел, бизнес отца был разрушен так, что для уплаты возникших долгов семье пришлось продать дом, в котором она жила. После этого горького опыта капиталистической деятельности Живоглоцкий окончательно поверил в марксистское учение о том, что капитализм загнивает, а потому бросил семью на произвол судьбы, а сам отправился, куда глаза глядят – в пределах оставшейся в его распоряжении небольшой суммы денег. На поездку в Европу к пивным и социал-демократам денег не хватило, но их хватило на то, чтобы добраться до Глупова.
Здесь он устроился в казначейство Головотяпии, снял угол и начал «обрастать жирком», не забывая о загнивающем капитализме. Но тут внезапно возникла революция 1905 года, которая разбудила в Живоглоцком спящего бундовца. Крестьяне Головотяпии то в одном месте, то в другом месте жгли помещиков, а рабочие железнодорожных и каретных мастерских время от времени устраивали стачки и забастовки. Делали это даже глуповские артели пенькодралов и лыковязов.
