и живописи акварелью, княжна – к Святому писанию с иллюстрациями Доре. Лишь камердинер князя Митрофан уверенной походкой направился через Александровский сквер в здание Временного комитета, позвал к себе бывшего полицмейстера города, а ныне – начальника демократической милиции Глупова (у Временного комитета была своя милиция) и заявил:
– Князь… Ах чёрт!.. Председатель правительства велел арестовать зачинщиков вчерашнего бунта, намеревавшихся захватить Временный комитет, и осудить их. Возьмите с собой Хренского для демократичности ареста. К тому же – надо доставить человеку радость! Пусть поубивает своими руками ещё несколько матросов к тем десяткам, которые к сегодняшнему дню он, судя по его рассказу, уже поубивал.
Главный милиционер Временного комитета вместе с Хренским и всеми милицейскими силами Глупова, созданными при Временном комитете, отправился к дому Советов.
А руководители Совета проснулись после вчерашнего заседания (первого пункта повестки дня) к полудню и начали строить новые планы по свержению правительства. Они ещё не знали, что после неудачного захвата власти в Головотяпии, который произошёл накануне, в губернии наступила реакция – учебники по истории Головотяпии ещё не были написаны и о смене этих эпох головотяпам не кому было рассказать. Местные газеты пестрели рассуждениями о вчерашнем происшествии и мнения были самыми крайними – от того, что пора уже покончить с семейкой Ани-Анимикусовых и их наймитами, до того, что пора, наконец, навести порядок в губернии и разогнать Советы.
Все советские руководители после вчерашнего совещания лихорадочно искали воду из-за того, что испытывали состояние, называемое в народе «сушняк». Железин, обладая некоторыми аналитическими способностями и не участвовавший в попытке захвата власти, но участвовавший в ночном заседании руководства Совета, с вечера предвидел тяжкое похмелье у коллег-депутатов Совета и с ночи спрятал в своей каморке под лестницей бочёнок, из которого все огурцы были во время заседания съедены, но огуречный рассол остался. Вот этот бочонок и заныкал Алик.
Утром Железин наливал стакан рассола только нужным людям и под большим секретом, со вздохом заявляя, что, мол для себя оставил, но что не сделаешь для такого приятного человека, товарища по революционной борьбе? Поскольку первыми из самых приятных ему людей оказались именно Зойка Три Стакана и Камень, они были «остаканены» первыми, и уже приходили в себя, начиная соображать и понимать происходящее.
Зойка Три Стакана решила пленарного заседания не созывать, а собраться узким кругом – исполком и руководством Совета.
– Товарищи, – начала совещание Зойка Три Стакана сиплым голосом и слегка покачиваясь. – Вчера мы столкнулись с тем, что ещё не все пролетарии поднялись до должной высоты. Некоторые из них напрямую препятствуют победе социализма. Я имею ввиду швейцара Временного комитета. Нам нужно усилить агитацию среди тёмных масс, а для этого нам нужна своя правда. Да, да, товарищи, своя правда. У Ленина его правда есть, у Троцкого его правда тоже есть, вот и нам нужно заиметь свою правду.
Увидев недоумение
