налив себе вина, и залпом опорожнил кубок. – Я всё знаю, приятель. По-прежнему не знаю только, как мне быть без тебя…
И тем не менее, как и всегда после подобной беседы, на душе стало легче.
Юноша в последний раз пробежал глазами письмо, а затем порвал его на клочки и бросил в камин.
Ну вот, на ближайшие несколько дней душевный покой ему обеспечен.
А потом… потом он опять будет ждать очередной весточки из Гаскони, а ночью просыпаться от невозможно реальных и оттого ещё более мучительных кошмаров.
…
Молодой человек собрал волосы в хвост и, прихватив шляпу, спустился вниз.
Тётушка Мари, его приходящая служанка, как и всегда, с тряпкой наперевес воевала с несуществующей пылью.
В своё время, едва приехав в Париж, Шарль снял комнату над трактиром «Зелёный лис», что на улице Вье Коломбье.
Просили недорого, а шум юноше не мешал ничуть, потому что, будучи занятым службой, он практически не бывал дома.
Однако не прошло и двух недель, как жена трактирщика, разбитная смазливая бабёнка, стала делать своему постояльцу довольно недвусмысленные намёки о преклонном возрасте мужа и женском одиночестве.
Поначалу молодой гасконец вообще не обращал внимания ни на улыбки, ни на якобы случайные прикосновения – его мысли были совершенно о другом, – но когда хозяйка попыталась перейти к более активным действиям, молча собрал вещи и тем же вечером съехал.
Несколько дней он жил в казарме, но там всегда было слишком шумно – даже сильней, чем в трактире, – а каждый второй просто считал своим долгом попытаться залезть к новобранцу в душу, поэтому Шарль принялся искать новое пристанище с удвоенным энтузиазмом.
Это оказалось не так легко, особенно если учесть, что ввиду недавнего плачевного опыта, юноша стал чересчур требователен к условиям проживания.
Он даже успел приуныть и где-то смириться с перспективой ещё надолго застрять в казарме, когда совершенно случайно наткнулся на дом на углу улицы Бак и набережной.
Дом был трёхэтажный, но небольшой и какой-то очень аккуратный; особенно привлекательным Шарлю показалось то, что первый и третий этажи были снабжены каминами, а первый этаж, в довершение ко всему, ещё и настоящим очагом, что по тем временам было редкостью. Владельцем значился мастер-кровельщик Пьер Юло. Вот его сын Никола и сдал жильё молчаливому юноше с седыми висками и ужасным гасконским акцентом.
Шарль сразу поставил условие: жильё только его, никаких других квартирантов. Ни под каким предлогом.
И, не торгуясь, заплатил за аренду довольно круглую сумму.
Всё равно тратиться ему было особенно не на что, ведь в еде и одежде гасконец всегда был достаточно неприхотлив.
Куда сложнее обстояло дело со слугой.
Многие молодые дворяне зачастую приезжали в Париж уже в сопровождении слуги, однако Шарлю, как известно, это не удалось.
Более того, мысли о том, что вот они с Жаком
