просьб.
Мол, что этот юнец может смыслить в решении хозяйственных проблем?
Да, не смыслил и не собирался, но визиты служанки, несмотря на всё её ворчание, привносили в его существование подобие стабильности и даже какого-то уюта.
– Я ухожу, – сказал он старушке, а она даже не обернулась. – Буду только завтра. Все, кому я понадоблюсь, могут найти меня в казармах или Лувре.
– Да уж понятно, что не в кабаре, – губы тётушки Мари сложились в подобие улыбки. – И оденьтесь потеплей, потому что на улице скверная погода.
– Обязательно, – Шарль улыбнулся ей в ответ и оставил дом.
Погода и впрямь была скверной.
Зима в этом году оказалась затяжной и очень холодной. Ледяной ветер так и норовил забраться за ворот плаща или сорвать шляпу с головы. Под ногами хлюпала грязь вперемешку с нечистотами и талым снегом.
Шарль не просто не любил, а очень боялся такой погоды, потому что кашель у него тогда обязательно усиливался, а по вечерам ещё и добавлялись слабость и жар.
Однако если раньше он мог позволить себе отлежаться дома хотя бы несколько дней, то теперь, после нового назначения, о таком не могло быть и речи. А если учесть крайне запутанные отношения, которые сложились у молодого гасконца с капитаном де Тревилем, тем более.
И всё-таки Шарль любил Париж.
Несмотря на шум и гам, вечно грязные, в потоках нечистот улицы.
Несмотря на отсутствие фонарей и постоянный риск быть ограбленным, даже находясь в двух шагах от Лувра или Пале-Рояля.
Париж как-то сразу принял его, и юноша чувствовал себя в столице, как рыба в воде.
Он практически не скучал по Гаскони.
Возможно, дело было в событиях прошлого, которые лейтенант предпочёл бы забыть, а может, в службе, отнимающей всё свободное время.
А может, ещё в том, что Париж был буквально наводнён его земляками: первое время Шарлю постоянно казалось, что он не уехал дальше Фезензака или Тарба.
Гасконцев недолюбливали, высмеивая их бедность, нахальство и, конечно же, жуткий акцент, хотя связываться всерьёз тоже не решались, поэтому молодой человек даже не мог припомнить ни одного случая, чтобы ему пришлось по-настоящему обнажить на улице шпагу.
А уж когда он надел мундир лейтенанта мушкетёров, тем более.
Впрочем, проблем хватало и без этого.
Правда, поначалу всё складывалось отлично.
Жак совершенно зря переживал о том, как его друг устроится в далёкой столице.
Как уже было сказано выше, юноша довольно быстро нашёл жильё и без промедления был принят капитаном мушкетёров, г-ном де Тревилем.
Конечно, капитан и не думал забыть своего друга молодости, а потому без колебаний определил его сына сначала кадетом, а через полгода испытательного срока – на постоянную службу в мушкетёрский полк.
Молчаливый юноша с сединой в волосах и
