style="font-size:15px;"> – Теперь голова! Голова отваливается!
Надо отметить, что на всей голове Батумыча была только одна достопримечательность: кустистые брови.
– Это у меня усы. Мозговые, – гордо трубил он…
– Твои мозговые усы и влекут тебя вниз. Давай сбреем, – в шутку предложил Вадик.
– Не, то сковородь слишком тяжелая – перевешивает вниз, – испугался за свое сокровище Малярчук.
Дулепистый и голову закрепил за шею скотчем к кафелю, да так, что нос приплюснуло к торцу перегородки.
Только Вадик сел передохнуть, как на голову Всеве приземлилась оса, а ос тот панически боялся с детства.
– Лучше застрели меня сразу! За что мне такие муки?! – запричитал Малярчук.
– А не надо было шпроты есть, садюга!
Пока оса делала прицельные виражи над парализованным от страха Малярчуком, Вадик обвязал его бельевой веревкой в несколько витков. И дернул так, что тот кубарем перекатился на лоджию соседки, потеряв при этом и второй шлепанец. Пижаму пришлось после простирнуть капитально. С тех пор, видать, у него и энурез.
Дальше всё развивалось следующим образом: ребята спустились к Ваде домой и засели за воскрешение…
Зашла жена с подругой домой – Малярчука нет.
Она на балкон. Смотрит: на тротуаре тапочки мужа! Она в рев. С ней приступ. Вызвали «Скорую». Откачали. Обзвонили всё что можно и нельзя – нигде нет. Ночью слышит в дверь: «тыр-тыр». Перепугалась: рэкетиры?
Нет – Малярчук в мокрой застиранной пижаме в дупель.
– Всё. Теперь ты под домашним арестом пожизненно!
Вдобавок законопатила дверь на лоджию. Одна форточка на кухне – но через нее с комплекцией Батумыча – ну никак не просочишься!
Глава 7
8.55
Бодуненц взялся за карандаш. Носки на чайнике почти подсохли. Скрипнула дверь. Вбежал коллега-физик. Савелий еле успел сбросить их в верхний ящик стола.
– Что за ядреный запах, Савик? Чай что ли заваривал? – пискнул физик и схватил чайник.
– И минут через пяток получите кипяток, – пропел он. – Точно, горячий.
Плеснул себе в чашку.
– Че за чай? «Цейлонский»? «Ахмад»? С бергамотом? Запах – очуметь!
Как ему объяснить, что носки сушил – не поймет еще.
Тут к Бодуненцу снова входят мастера – по второму кругу. Рыскают, но ничего с градусом нет.
– А! Мы тут уже были.
– Насморк замучал – совсем не чую запах спирта, – пожаловался Проктер. – А ты, Глеб?
– Я тоже. Простудился где-тось. В вентиляторной, кажись, продуло.
– Плохо. Надо ноздри прочистить. Чем-нибудь сухим.
– Есть у тебя тряпка чистая от насморка – струей льет? – озабоченно спросили мастера, открывая ящички стола Савелия. Всё перерыли и в самом верхнем обнаружили почти высушенные на чайнике носки.
