стоянку для новой Радуги. На общем совете было решено провести её этим летом на Алтае. И Луи…
– А много людей собирается?
– Всяко бывает. По несколько тысяч. Понимаешь, место Радуги не афишируется. Просто делается карта и она передаётся из рук в руки. Благодаря этому на Радуге собираются только свои.
– Вы там употребляете что-то? Кашу эту? Бухаете?
– Не, Дим, сейчас мы не дома, поэтому можно. Дома есть правило: алкоголь и наркотики строго запрещены, – вмешался Паук.
– А жить месяц в палатке?
– Обычно это индейские типи, мы же племя, – продолжил рассказывать Арсений.
– Прикольно.
– Есть много маленьких обычаев Радуги. Я думаю, тебе там очень понравится.
– А какие ещё есть обычаи? – услышал я свой, слегка охрипший, голос. Меня явно вставляло от этой каши. Вибрирующие звуки стройным потоком неслись прямиком в мозг, минуя уши и барабанные перепонки. А слова, возникая в голове, вылетали изо рта совершенно без моего ведома.
Арсений засмеялся:
– Эка тебя плющит, а говоришь не прёт. Обычаи? Ну, например, приветствие Радуги: «Доброе утро!». Мы произносим его в любое время дня и ночи, потому что вольны просыпаться, когда угодно. Или пробуждаться. Да, пробуждаться! Ещё мы против насилия. И за уважительное отношение к природе. Техника запрещена. Всё, что от Вавилона: политика, пропаганда… К природе….
Арсений начал запинаться. Похоже, его тоже накрывало не на шутку. Паук просто молча лежал на своём слипмате и смотрел на звёзды. Я попытался представить Ленку, но ничего не вышло. Видимо ей не было места в моём новом мире. Лишь звёзды и звуки Алтая, порождающие самые неожиданные образы. Мы принимаем кашу, а звуки принимают образы. Всё соединяется во всём. И в этом все мы. Я люблю этот костёр, потому что он – часть меня. И Катунь – это я. И кедры – тоже. Почему я раньше этого не понимал? – удивился я грандиозности своего открытия. Нужно всё это куда-то записать! Оглядевшись, я увидел, что Арсений сидит, привалившись к дереву, и не моргая смотрит в огонь. Я решил, что сейчас разумнее не спрашивать у него ручку и, свернувшись калачиком, просто закрыл глаза и отдался во власть какофонии звуков суетного леса.
Встав на рассвете, я залез на огромный валун на берегу Катуни, уселся на его верхушку и принялся наблюдать, как под воздействием просыпающегося солнца пробуждается ото сна всё вокруг. Было такое ощущение, что если встать на верхушку камня и ещё немного подпрыгнуть, можно легко достать рукой до неба.
Пришли пацаны, умылись в реке и тоже забрались ко мне наверх.
– Нехило нас вчера накрыло, – сказал Паук.
– Беспонтовая же, – ухмыльнулся я.
– Я чуть ганджубаса индийского добавил, из своей заначки, – спокойно вставил Арсений свои «три копейки».
Мы с Пауком вытаращились на него и заржали.
– Ну не слабо, не слабо, – Паук сиял.
– Ну что, чуваки, пошли со мной до Тюнгура? – сменил я тему.
– Не,
