и убеждение тотчас будет готово. А большинство, присвояющее себе власть без доказательства, устрашить может, но убедить никогда. Какие тысячи убедят меня считать день ночью, или медную монету признавать золотой (138) и за таковую брать ее, или принимать явный яд вместо годной пищи? Так в земных вещах мы не станем бояться большинства лгущих; как же в небесных истинах я буду следовать бездоказательным внушениям, отступив от того, что предано издревле, и весьма издревле, с великим согласием и свидетельством святых Писаний? Разве мы не слышали слов Господа: много званых, а мало избранных (Мф. 20:16); и еще: тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф. 7:14)? Кто же из здравомыслящих не желает быть лучше в числе немногих, тесным путем достигающих спасения, нежели в числе многих, широким путем несущихся к погибели? Кто не пожелал бы, если бы ему случилось жить во время подвигов блаженного Стефана, быть лучше на стороне его одного, побиваемого камнями и бывшего предметом всеобщих насмешек, нежели на стороне многих, которые по несправедливому самовластию считали дело свое правым? Один благоугождающий Богу достойнее уважения, нежели тысячи самовольно превозносящихся. Так и в Ветхом Завете мы находим, когда тысячи народа падали от ниспосланного Богом наказания: один Финеес ста, и умилостиви, и преста сечь (Чис. 25:7). А если бы он сказал: “Как я осмелюсь пойти против того, что согласно делается столь многими, как я подам голос против рассудивших жить таким образом?” – то и он не сделал бы доблестного подвига, не остановил бы зла, и прочие не были бы спасены, и Бог не оказал бы Своего благоволения. Итак, прекрасно, прекрасно и одному быть по правде дерзновенным и разрушить неправое согласие [Col. 1084] многих.
Ты предпочитай, если угодно, спасающемуся Ною утопающее большинство, а мне позволь с немногими войти в ковчег; также присоединяйся, если угодно, к числу многих в Содоме, а я пойду вместе с Лотом, хотя он один спасительно отделяется от толпы. Впрочем, для меня почтенно и большинство – не избегающее (139) исследования, но представляющее доказательства, не отмщающее тяжко, но поступающее отечески, не радующееся нововведению, но соблюдающее отеческое наследие. О каком же ты говоришь мне большинстве? О том ли, которое подкуплено лестью и дарами, обманывается по невежеству и неопытности, предано страху и трепету, предпочитает временное греховное наслаждение вечной жизни? Это многие выразили явно. Не ложь ли ты поддерживаешь большинством? Этим ты показал чрезмерность зла. Ибо чем большее число людей находится во зле, тем больше несчастье»[389].
Об этом так сказано. Разбирать же другие предложения твои, возлюбленный, было бы тратой времени как потому, что письмо превысило бы меру, так и потому, что для того, кто принимает слова с добрым чувством, сказанного может быть вполне достаточно.
49. К чаду Навкратию (I, 49)[390]
Ты никогда не говоришь и не говорил мне, возлюбленный сын мой, о чем-нибудь излишнем и пустом, но всегда о благовременном и пристойном
В ТФС примечание: «Этот отрывок или заимствован из такого сочинения св. Василия, которое не дошло до нас, или принадлежит блж. Феодориту или Евферию Тианскому, как некоторые думают». В издании Фатуроса ссылка на: Пс. – Афанасий Великий. Опровержения некоторых мнений, 1 (PG. T. 28. Col. 1340C-1341D). –
Письмо датируется 810–811 гг. –
