ко мне. Недовольно пошевелил усами, разогнулся и стал человеком.
– Стар, я стал, для постоянных перекидываний из человека в крысу. Пошли.
Мы ещё плутали по переходам, подвалы и ходы сменялись от старинных кирпичных до современных бетонных. Тюша уверенно вёл меня.
– Ну вот, почти пришли, – сказал Тюша и остановился.
Мы стояли на берегу подземной речушки, шустро бежавшей между больших камней. Через речку был перекинут шаткий мостик, без перил, доски на вид такие старые, что и вставать страшно. На другой стороне на табуретке сидел представительный мужчина в белом парике, в сюртуке из зелёного сукна, в старинных орденах и шелковом галстуке. Но вид у него был несколько потрёпанный, словно он не менял одежду много-много лет. Он сидел, сгорбившись, по-бабьи подперев мясистую щеку ладонью, и с тоской смотрел на нас.
– Тоскуешь, Карл Фёдорович?
– Что Тюша, опять пришёл счастья пытать? – вопросом на вопрос ответил мужчина. – Не велено тебя пускать. Сам знаешь. Иди подобру, поздорову.
– Ты, Модерах, только привратником ныне служишь. Не указ значится мне.
«Давняя приязнь у них», – подумала я, и шагнула чуть ближе, чтобы рассмотреть Карла Фёдоровича. «Модерах, Модерах» – крутилось в голове, – «что-то знакомое».
– Познакомься, – хмыкнул Тюша, – Пермский губернатор. В его правление образованное и начитанное, – язвительно протянул Тюша, – пермское обчество нарекло сей ручей, отделяющий кладбище от города Стиксом. А он, сие безобразие утвердил! И сейчас он работает здесь Хароном.
– Эх, Тюша, – тяжко вздохнул Карл Фёдорович, – знал бы я…
– Какую гидру впустил? – сердито топнул ногой Тюша.
– Ах… – расстроено махнул на Тюшу Модерах.
– Поди-ка сюда, – строго обратился ко мне Тюша.
Я подошла поближе, и, вытягивая голову, пыталась рассмотреть ордена Модераха, блестевшие во тьме бриллиантами.
– Прости меня, девка! – сказал Тюша и толкнул меня в спину.
Стикс
Я, хватаясь руками за воздух, полетела в чёрные воды Стикса.
Погрузившись в воду, я сначала не почувствовала ничего. Но, мгновение спустя, обжигающе-ледянная вода сковала меня, не давая пошевелиться. Внутри себя я изо всех сил старалась барахтаться, чтобы вынырнуть и глотнуть воздуха, но руки и ноги отказывались мне повиноваться.
Я чувствовала себя спелёнутой, беспомощной куклой, которая камнем идёт вниз. Ручей оказался бездонным. Я погружалась всё ниже и ниже, уверенно стремясь к центру земли. Открыв глаза, я удивилась, что изнутри Стикс не кажется чёрным, он был беспечно бело-зефирным. Но невыносимо ледяным. Иногда его зефирность пронизывали тёплые розоватые и серебристо-сероватые струи, словно Гольфстрим северную Атлантику. Мимо проплывали люди, или, точнее, нечто напоминающее людей, они были более плотной белой субстанцией, чем зефирные воды Стикса. Люди с интересом смотрели на меня, подплывая поближе, старались дотронуться до меня, но я этого
