прошептала я, пытаясь отмахнуться от жёстких пальцев Карла Фёдоровича.
– Жива! – выдохнул Тюша. – Вертай девку! – тут же потребовал он.
– Злыдень, – тихо, почти с ненавистью прошептал Карл Фёдорович.
Он приподнял мне голову, и осторожно влил мне тёплой жидкости. Нежное, согревающее тепло наполнило меня, я вздохнула, перевернулась набок и попыталась заснуть.
– Что ты там делаешь? – сердито закричал Тюша. – Зачем спиной закрыл? Отвечай Модерах!
Карл Фёдорович, не обращая внимания на крики Тюши, тормошил меня, не давая заснуть.
– Не спи, не спи, милая! Нельзя тебе спать сейчас, не здесь, – он попытался посадить меня. – Давай вставай.
– Спать хочу, – я попыталась устроиться на жёстких камнях.
– Вставай, – мягко, но настойчиво сказал Модерах. – Давай, давай. Дома выспишься.
Я встала, поёжилась, сонно глядя на другой берег, вступила на шаткие досочки мостка. Модерах отпихнул ногой, с дороги багор, которым, видимо, и вытаскивал меня, и, подталкивая в спину, заставил перешагнуть Стикс. Во время перехода через чёрные воды ручья, в моей голове заговорили разом сотни голосов. Я отчаянно затрясла головой, пытаясь выгнать их. Но как только я перешла через ручей, и была подхвачена под руки Тюшей и давешним гостем в тюшиной избе – Евсеем Ивановичем, все голоса стихли.
– Пойдём домой, – ласково заговорил со мной Тюша. – Поспать надо, после волнений.
Я хотела было рассердиться на Тюшу, но сил не было, так хотелось спать. Подхваченная под руки с обеих сторон Тюшей и Евсеем Ивановичем, я несмело шагнула по камням. Сделав всего два шага от Стикса, мы очутились перед тяжёлой деревянной дверью, в избу Тюши.
– Не до гостей вам сегодня, – раскланялся Евсей Иванович. – Выспаться надо хорошенько.
– Да уж… – Тюша, с надсадой дёрнул дверь. – Прощевайте, Евсей Иваныч.
Быстро стянул с меня сапоги, мокрую одежду, бросив всё это прямо у входа, подталкивая в спину сухими кулачками, затолкал в спаленку, уложил на топчан, накрыл тяжёлой шубой и ушёл, плотно прикрыв за собой дверь.
Подарок богов
Утром, проснувшись, я долго лежала на топчане. Во мне что-то изменилось после купания в водах Стикса. Только я не могла понять что. Поэтому я лежала и пыталась прислушаться к себе. Но вместо этого я слышала тихий, очень тихий разговор у самовара Тюши и Евсея Ивановича. Они обсуждали меня и Карла Фёдоровича. Но меня удивило другое, я слышала их, сквозь закрытую тяжёлую дверь, и при этом они говорили шёпотом. Думаю, для того чтобы я этого не слышала.
– Как думаешь, – шептал Евсей Иванович, пытаясь укротить свой бас, – он её из леты напоил?
– Кто ж его, супостата, знает, – ворчливо ответил Тюша. – Сколь раз ужо, было так!
Я услышала, как он открывает краник самовара, как льётся кипяток в кружку. Странно. И потом, «из леты напоил», как это? Что такое «леты»? Леты, леты…
