мира, проявившегося в первые минуты её жизни. Она потянула ко мне свои пухленькие ручки и заплакала. Я взял её, боясь не удержать, но как только она оказалась у меня на груди, обнимая вокруг шеи, никто не смог бы у меня её забрать, даже если бы потребовалось приложить немалые силы. Я обнял её как в первый раз, когда только увидел, крепко, но нежно. Это моя дочка. Моя родная кровинка.
Она меня узнала. Даже спустя столько лет, когда она не видела своего отца и физически не могла запомнить. Эта связь не рушится временем. Только не для нас.
Вечер мы провели на кухне, вшестером обсуждая вообще всё, что произошло за эти годы. Настя сидела у меня на коленях и вообще ни разу не попыталась спуститься. Лишь раз я её на горшок сводил, а потом она и уснула у меня на руках, мама отнесла её в мою комнату и уложила в кроватку, в которой я сам ещё спал младенцем. Она всё это время стояла на балконе. Папа её почистил и отремонтировал, так что теперь её можно было доверить кому угодно – не развалится, пусть ещё хоть сто лет пройдёт.
Мы ели шоколадный торт. Я его поглощал так, что слюни капали прямо на стол. Мне было неловко, но я так давно не ел чего-то подобного, что аж мои зрачки расширились. Лена пришла ближе к ночи. Уставшая. Плечи поникшие, но, увидев меня, в свете тусклой лампы прихожей, набитой куртками, худого, но счастливого, бросилась ко мне, и чуть не сшибла с ног. Она обнимала меня и не могла никак утолить жажду поцелуев. Она теперь пыталась восполнить всё, что было недоступно эти долгие три с лишним года.
Родители остались на кухне, а мы пошли в мою комнату. Там осталось почти всё на своих местах, даже когда я съехал в институт. Мой стол у окна до сих пор хранил в своих полках учебники, которые я забыл сдать в школьную библиотеку. Мне было стыдно их возвращать после долгого хранения у себя, что я так и не решился их вернуть. Прямо посередине комнаты стоит кроватка, а там спит Настя, разлёгшись, словно морская звезда, и пускала слюнки.
Мой раздвижной диван. Он был скрипуч как не знаю, что, но мы всё равно улеглись на свежее постельное бельё, постеленное поверх прохудившихся подушек дивана. Я боялся, что мы разбудим Настю этим скрипом, но приятно ошибся.
Мы лежали, повернувшись друг к другу, и смотрели в глаза. Я тонул в её глазах. Она нежно гладила меня по щеке, а я не спускал рук с её бёдер, но не опускался дальше. Я просто наслаждался моментом воссоединения с родной мне душой. Мне так её не хватало. Я бы смог выразить это в словах, если бы не был так косноязычен, но вместо этого я крепко её поцеловал, и она ответила взаимностью.
За окном половина луны уже светилась в ночном небе. Во дворе никого не было, и редкие фонари освещали пустую детскую площадку. Машины заняли каждое свободное место, но при этом двор спал. Каждая его квартира хранила в себе тепло людей, но ни единого звука ни сверху, ни снизу, ни с боков. Даже с улицы вообще ничего не было слышно, и словно опавшие листья и птицы решили дать нам несколько часов
