разошелся. Он вещал, словно на собрании:
– Вся Европа убеждена, что Гитлер поднял Германию с колен. Безработица ликвидирована, дороги строит, рабочие получают хорошие зарплаты… но я тебе скажу одну вещь.
Он посмотрел на Витеньку и тот ответил ему мягким взглядом синих глаз.
– Гитлер, – идиот. Он профукал то ли 140, то ли 170 тонн золота, чтобы ублажить своих бюргеров. Ему нужны деньги. Ему нужна наша помощь. И ради сырья и продовольствия рейхсканцлер будет прыгать через веревочку. Они печатают бумажки вместо марок. И теперь у него голая задница…
Последние слова изменили направление его мыслей.
– А ну-ка снимай штаны, – сказал седой игриво.
Он попытался подняться, но ноги не повиновались, он завалился обратно на диван и долго смотрел осоловелыми глазами на пустую бутылку. Ему показалось, что у него двоится в глазах. Бутылок было две.
– Что-то я сегодня перебрал…
Голос в купе затих. Раздалось шуршание. Это Витенька Осин укладывал спать своего престарелого любовника.
Потом все затихло. Задремал Поль, Бульдог клевал головой, изредка вскидывался, вслушивался в треск наушников…
Рано утром поезд прибыл в Хауптбанхофф. Поездка Джемини в Цюрих и обратно заняла три дня.
Сегодня будет хлопотливый день, и надо многое успеть, – до вечеринки у гауптштурмфюрера Шелля.
А присутствие Джемини там обязательно.
Глава пятая
Уютный желтый дом в полтора этажа, с черепичной крышей, прятался за изгородью, сплетенной из ветвей. Летом, должно быть, – покрытая листвой, – она представляла красивое зрелище. Окна горели, из окон доносился патефон, негромкие голоса и звон бокалов.
– Это мое логово, – сказал Шалль.
Ну да, семейное гнездо, с ненавистью подумал Клюг. Отобранная недвижимость еще у одной семьи, не иначе. Сволочь…
Гостиную наполняла роскошная мебель; небольшой рояль стоял в углу, под темной картиной, с изображением реки и леса на берегу. Пышные шторы на окнах, свечные канделябры, сверкающий паркет создавали ощущение аристократичности.
Здесь болтали, пили и смеялись.
Уве прикинул, – всего десятка два человек, – мужчины в темных безукоризненных костюмах, дамы в вечерних нарядах. Темные костюмы перемежались с черной и зеленой формой, но таких было меньшинство – трио военных, два эсэсовца. Последние явно контрастировали с атмосферой довоенного приема в дворянском поместье, но держались, словно хозяева.
Табачный дым клубился между завитков большой люстры.
За роялем сидел молодой господин в смокинге, пытался попасть указательным пальцем в нужную клавишу.
Патефон, разговоры и бряцание струн рояля составляли приятную какофонию вечеринки, когда еще нет пьяных и все взаимно предупредительны.
Черт его знает, предположил Уве про себя. Может
