видимо, бежала по коридору. – Анастасия Львовна, вам надо сейчас же в операционную. «Лягуха» разбилась. Двое погибших, трое тяжелых. Одного надо срочно оперировать. Я не стала даже прощаться с Игреком, без слов выскочила в коридор и побежала к операционному блоку. По дороге медсестра докладывала о состоянии пациента: – Мужчина, 36 лет, перелом таза, разрывы внутренних органов, пока в сознании, анестезиолог готов давать наркоз. – Кто такой? Наш, местный? – Анастасия Львовна, это наш мэр. Это Кучеров.
Оперировали часа два. Откачали кровь, зашили разорванные органы. Селезенку пришлось удалять. К счастью, был запас крови, смогли перелить. Спустя два часа Кучерова осторожно переложили на каталку и увезли в палату. Он был бледный, с пересохшими губами, слабеньким пульсом. Таз зафиксировали на щитке валиками и шинами. Но он самостоятельно дышал. И, самое главное, голова уцелела. Через полгода, когда кости срастутся, будет почти как новенький. Я проводила взглядом каталку. Сняла вымазанные в крови перчатки, стянула с себя хирургический костюм и пошла мыть руки. Потом был вал звонков: министерство, родственники Кучерова, главврач первой областной («Нет, транспортировать пока не стоит», – честно сказала я). Семья, как выяснилось, жила даже не в Уральске и не в Москве, а где-то в Европе, так что приехать они смогут лишь на следующий день. После обеда я возилась с двумя другими пострадавшими: одного пришлось поместить на ИВЛ, второй был полегче. «Лягуха» шла из Верхнеисетска и разбилась буквально в двух километрах от Рублевска. Изредка такое бывает. Кажется, я уже говорила, что не люблю «лягухи». Вечером я зашла в палату к моему пациенту. Кучеров был в сознании, лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. – Не шевелитесь, – сказал я вместо приветствия. – Чем спокойнее вы будете лежать первое время, тем лучше. Он прикрыл глаза в знак согласия. Потом сипло спросил: – Насколько все плохо? – На самом деле, не так уж и плохо. Жить будете. И ходить будете. Но восстановление небыстрое. Думаю, через пару недель вас можно будет увезти отсюда в Уральск, в более комфортабельные условия. – Раньше никак? – Да хоть сейчас. Но, во-первых, можете умереть в дороге. Во-вторых, резко возрастают шансы, что останетесь инвалидом.
– Это вы меня оперировали? – Да. Он молчал в ответ. – Послушайте, – сказала я. – Я знаю, что вы меня не любите. А я вас и вовсе терпеть не могу. Но у вас сейчас нет оснований мне не доверять. Вы для меня сейчас – сломанный таз, удаленная селезенка и зашитый в четырех местах кишечник. Так что, поверьте, я исхожу из вашего блага и настоятельно рекомендую вам провести здесь какое-то время в полном физическом покое. Сложного лечения вам сейчас не требуется, важнее неподвижность. Тут бы мне попрощаться и уйти. Все-таки человек после операции и наркоза. Но я, старая дура, не выдержала и сказала: – Я знаю, что вы манипулировали медицинской статистикой, чтобы больницу закрыли.
