нашей страны, наших традиций. Безмерно больно, когда дети, вышедшие из бездушного интерната, вырастая, не имеют в своем доме даже елки, потому что это было не принято в их детстве. Люди, вышедшие из подобных заведений, не знают праздника. Они не умеют радоваться, полноценно быть частью социума, системы, страны. Извините, всем спасибо.
Разбитая, она спустилась со сцены и вышла в ближайшие портьеры в оглушающей тишине зала. Едва за женщиной закрылась синяя ткань, гул в зале начал нарастать. Оливер, неизменно сидящий за самым близким к сцене столиком, проглотил ком сочувствия в горле и поднялся на сцену, готовый продолжать, но никто не обратил внимания, что сцена уже не была пустой, поэтому он, откашлявшись, призвал зал к тишине.
– Спасибо! – Кивнул он, когда тишина восстановилась. – Итак, продолжим. Повторите, пожалуйста, последний вопрос. И представьтесь.
– Меттью Флеймен, мистер Траст, Ваш любимчик, – отозвался толстяк за дальним столиком, крякнув от радости, что можно продолжить истязание. – Куда сбежала Ваша супруга?
– Добрый вечер, дорогой мистер Флеймен, – улыбнулся ответчик. – Вероятно, миссис Траст отправилась скорее составлять смету по распределению баснословной суммы, которую мы соберем сегодня вечером.
Зал расслабленно усмехнулся, радуясь надежным рукам, сжимавшим микрофон. Основных акул Мелани отбила, оставались лишь, как назвал себя язвительный корреспондент «Дейли Ньюс», «любимчики». Что ж, этих он знал в лицо, а посему, справится.
Веселье продолжалось еще целый час, пока публика не выдохлась. Свора репортеров не сильно отличалась от нападающих «Львов» на судебном процессе, поэтому натренированный директор корпорации выстоял натиск скептиков без особых проблем. Наконец, когда вопросы иссякли, мужчина смог отлучиться ненадолго из зала, чтобы навестить свою даму сердца.
Владелица «Фонда» скрылась в темной приемной, что оказалось вполне предсказуемым. В полутьме помещения ее струящееся платье искрилось серебряными всполохами, отчего женщина обретала нереальное, почти волшебное сияние вокруг себя.
– Я все испортила, – всхлипнула супруга. – Самое время закрывать «Фонд».
– Самое время умыться и спуститься вниз для интервью, – не согласился супруг, мягко обняв беглянку, убивающуюся горем возле окна. – Даже хорошо, что ты сегодня позволила себе немного эмоций, Мелани. А то уж слишком сухо было: едите индейку на День Благодарения – отдайте деньги.
Женщина зыркнула зареванным взглядом на мужа, который улыбался в вечерней сумеречной мгле. Смысла не было спорить, Оливер слишком тонко уловил ее настрой, чтобы сейчас отрицать свой надменный цинизм на сцене.
Вздохнув еще раз тяжело и горько, Мелани вынужденно признала свое поражение. Она зажгла свет в приемной и повернулась к зеркалу, которое отразило черно-бежевое месиво вместо тонко наложенного макияжа,
