самого кошевого.
Она махнула рукой в сторону хаты.
– Для Андрюшки ты самый главный пример. Но ведь когда-то и семью надо заводить, не всю ведь жизнь одному жить – меня пожалей.
И как всегда в таких разговорах, она потянула к лицу подол юбки и сделала вид, что расплакалась. А Петро задался вопросом – изводила бы мать Андрюшку, младшего брата, такими же уговорами? Но хитрец ушел на Сечь с год назад и пропал, не сообщая о себе никаким способом. И мать, не зная жив ли младший, с двойной силой обрушила свою заботу на оставшегося сына.
– Не могу я сейчас жениться, – Петро пересел на лавку к матери и обнял ее могучей рукой, – Жену надо в дом вести, а дома у меня нет.
– Как нет? Это что не дом? – мать оторвала сердитое лицо от подола и с укором посмотрела на растерянного Петро.
– Ты ведь знаешь, мама, что скоро я уеду к моему побратиму Даниле в его хутор, на самую почти что окраину.
– И что же? – мать подозрительно прищурилась и Петро понял, что как только расскажет ей всю правду, его накроет буря материнского негодования. И даже его низкий и спокойный голос, которым он не раз примирял спорящих казаков, не сможет остановить матушкин гнев.
– Поеду я туда не только гостить. Дело мое – построить хутор в двадцати верстах на север от Данилы, разместить там моих казаков.
И прежде чем мать успела открыть рот добавил:
– Как закончу, так обещаю тебе – первым делом женюсь.
Мать сидела красная как буряк и в ее маленькой голове роились беспокойные мысли. Хорошо, конечно, что сын наконец собрался жениться и даже сказал когда. Но какой толк в этом, если и он и семья его будут далеко?
– А я сынок? Бросишь меня тут? – голос ее дрожал и готов был сорваться обратно в слезы.
Петро нахмурился – он не думал о месте матери в его новой жизни. Но потом лицо его посветлело.
– А ты, матушка, сама решишь. Как закончим все, так приеду за тобой и увезу тебя в мой хутор. Захочешь – останешься, и хату тебе построю в два раза больше этой. А захочешь вернуться – твой выбор. Как ты пожелаешь – так и будет. Может Андрюшка еще раньше меня жену к тебе в дом приведет.
Мать улыбалась и кивала, стирая с лица остатки негодования. А Петро думал, что построит ей хату в самом дальнем от него конце хутора (что вряд ли помешает матушке ежечасно вмешиваться в его хозяйство).
Он еще не встретил девушку, которая запала бы ему в душу, но понимал, что не сладко придется его будущей жене, покуда у матушки есть силы делать жизнь любимого сына счастливее.
3
Она продолжала взбираться на холм, подальше от проклятой реки.
Ледяной дождь к утру превратился в пушистые снежные хлопья. Если бы холод не пронизывал насквозь, если бы замерзшие ноги не болели так сильно – можно было бы любоваться зимней сказкой.
Мокрая одежда превращалась в ледяной кокон, а руки, прижимающие малышку к телу, казались чужими.
За холмом лежала бесконечная степь, которую понемногу
