и тут же напомнили о себе болячки. Разнылись кости, запершило горло. Вспомнилось, что сегодня ещё оплачивать квитанцию за свет, да и для супа всё куплено. Делать ничего не хотелось. Завтра, всё завтра… Теперь уж откладывать не зазорно. Дожили.
– Ну, бывай, – сказала она Зое, которая крепко держала уже всерьёз вырывающегося Ваську.
Тяжёло ступая, Макаровна заковыляла к выходу.
Глава 3
– Вот так, парадокс-с-c, – проснувшись следующим утром, с чувством сказала Макаровна в потолок. “Парадокс” – был в списке её любимых слов. Произнося его, Макаровна тянула “с” пока хватало дыхания. Спроси её кто, она бы объяснила, что слово это универсальное и подходит почти к любому человеческому существу, да и к жизни в целом. “Нет, ну сами подумайте!” – воскликнула бы она. – “Человек называет себя разумным, но боится чёрной кошки, волнуется из-за рассыпанной соли, а детей для исполнения желания учит задувать свечи на куске засахаренного теста! Разве это не парадокс-с-c?”
…этим утром Макаровна хмурая бродила по пустой квартире, не находя покоя. Чтобы хоть немного облегчить сердце, она костила вслух и про себя всё, что приходилось на язык – то пенсионную реформу, то отказывающуюся зажигаться газовую плиту, то Зою и её готовность верить в любую чепуху. Ничего хорошего по разумению Макаровны сегодня произойти просто не могло. Достаточно было посмотреть на слякоть за окном или хотя бы утренние новости, чтобы в этом убедиться! Поэтому когда за дверью послышалось знакомое “Мяу!”, а вслед раздался уверенный стук, Макаровна ушам своим не поверила.
“Неужели принесла отдавать Ваську! Поняла-таки! Или мышь попалась?” – перебирала она в уме, спешно отпирая дверь.
– Забирай этого кобеля! – резко и неожиданно выкрикнула Зоя, стоило ей оказаться в поле зрении. И Васька кубарем полетел в Макарову. В полёте он извернулся, когтями вцепился в передник хозяйки, оттолкнулся и с диким “мия-я-в” умчался в квартиру.
Зоя стояла в дверном проёме, тяжело опираясь на косяк. Её обычно аккуратно заплетённая коса растрепалась, ноги, вместо ботинок, были обуты в домашние шлёпки. С красного точно свёкла лица на Макаровну обвиняюще глядели два блестящих от слез глаза.
– Ну что, поделишься, как ты мне в глаза все это время смотрела, потаскуха старая!? – прошипела Зоя. – Так и знала, что не из вежливости он тебе дверь в подъезд открывал, да комплиментами при удобном случае сыпал! Думаешь, обдурили меня? А-н, вот оно как вышло! Жизнь по своим местам расставила! Ничего не скрылось! Бог всё видит!
– Погодь, Фёдоровна, ты чего… какая муха тебя покусала?
– Ты мне дуру не строй! – хрипло завопила она, потрясая худыми кулачками.
– Э, да что с тобой! – рассердилась Макаровна.
Зоя прищурилась, и вдруг полезла в свой карман, вытащила оттуда что-то мятое и белое – то-ли тряпицу, то-ли небольшой свёрток, да взмахнула им на головой, точно боевым знаменем:
– Вот! Смотри! Доказательство, что ты шашни с моим Ванькой
