бинокль где то нашла, это для четвертого то ряда, но Женька опоздал, и осталась девушка без козырей в предстоящем назавтра споре с подругами – вживую поет этот артист, или только рот под фонограмму разевает?
Ладно. Проехали. Но сегодня в Доме офицеров выступают артисты знаменитого московского театра. И снова опоздать?
К остановке подъехал автобус, но кроме двух дам пенсионного возраста – счастливых обладателей билетов на спектакль, из него никто не вышел.
– Валюш, прости! – прозвучал за спиной знакомый голос.
Видок у Женьки был не для театра: сильно помятые, перепачканные чем-то черным, джинсы, футболка не первой свежести, да к тому же еще и с большой прорехой подмышкой.
До начала представления было еще несколько минут, и до Дома офицеров рукой подать, но ни о каком посещении культурного мероприятия уже не могло идти речи.
– Ну, а теперь-то ты откуда такой, горе мое?
Девчонки в группе часто задавались вопросом, что могло связать, в общем-то, достаточно видную Валентину Снегиреву с этим худосочным недотепой Евгением Булгаковым.
Да, учился прилежно, но опасаясь насмешек, что дальше медбрата не прыгнет, старался не откровенничать, хотя на вопросы однокурсниц, пусть часто с подковыркой, отвечал охотно.
Наверное, этим он и подкупил Валю, особенно, когда та услышала, что Женька, не сумев уберечь мать, обязательно решил стать врачом, чтобы спасти жизнь родителям других совсем еще юных, не оперившихся ребят, которым любовь и забота матери еще ой как нужны.
А Валя пыталась, как могла, спасти свою мать, которая была жива, но назвать это жизнью было трудно.
Девушка часто уходила из дому, ночевала у подруг в общаге, но потом поняла, что надо быть рядом с матерью, как бы это ни было трудно, иначе та совсем сопьется и сгинет где-нибудь под забором, или в заброшенном карьере за городом, где частенько находили мертвыми окрестных алкашей, и забредших на юг в поисках тепла бомжей.
– Валюш, давай сегодня не пойдем никуда, – тихо попросил Евгений.
– Мог бы этого и не говорить, все равно я с тобой в таком виде туда не пошла бы.
Девушка обиженно надула губы, кивнула головой в сторону Дома офицеров.
– Второй раз ведь уже, Жень, второй раз никуда не попадаем. Ну, как так можно?
– Прости, так получилось. Я только что из больницы. Дед сейчас умер.
Валя хорошо помнила этого немногословного старика, к которому они с Женькой приехали как-то в гости на майские праздники.
Яков Васильевич Булгаков жил в маленьком, аккуратном домике на окраине рыбацкого поселка. Точнее, поселок был когда-то рыбацким, но рыболовецкий совхоз куда-то сгинул в начале девяностых годов, потом от старого причала ушли в туманную даль два промысловых судна, хотя все поселковые знали, что ушли их кормильцы совсем недалеко – в порт, где в тихом затоне их скоренько разрежут на металл, который уйдет тем же морем к туркам.
Молодежь поселка какое-то время жила на пенсию родителей, а
