контрразведки, созданное во время войны, тогда ведь столько мрази к нам лезло – и диверсанты и провокаторы, ну, и шпионы, конечно. Вот дед их и отлавливал.
Сегодняшнее сообщение Женьки о смерти Якова Васильевича просто ошарашило Валю.
Не то, чтобы она считала его еще достаточно молодым и крепким, жить бы да жить, но ей показалось, что осталась за ним какая-то недосказанность, как незаконченное важное дело какое-то, словно Женькин дед уже почти был готов сказать ей одной что-то очень важное, но смерть не дала ему этого сделать.
Как выяснилось, сегодня дед с Женькой шли по берегу в сторону города. Просто шли, разговаривая о чем-то. Внезапно деду стало плохо, сначала он сел на песок, потом закрыл глаза и тихо лег на бок.
Шоссе в этом месте где-то в полукилометре от берега. Внук взвалил деда на спину и потащил туда, где изредка проезжали машины. Пару раз падал, цепляясь за какую-то арматуру, старые ржавые трубы, торчащие из земли так, что обойти их было просто невозможно.
Четыре легковушки пролетели, даже не притормозив возле парня с лежащим на пыльной обочине стариком. Лишь крепкий, загорелый дальнобойщик с московскими номерами втащил старика в высокую большую кабину, а следом вскочил Женька. Сидевшая в машине ярко накрашенная девица в коротких шортах и полурастегнутой блузке, из которой почти вываливалась налитая загорелая грудь, стала подсказывать Женьке, как найти пульс, но парень и без нее знал, как это делать, как знал и то, что дед уже мертв.
Еще утром Яков Васильевич словно почувствовал, что часы его сочтены, и, собрав последние силы, оделся в добротный военного кроя костюм, натянул старые, но хорошо начищенные яловые сапоги.
Женька уже стоял у калитки. Он знал, что его скоро будет ждать Валя, но отказать деду он не мог, к тому же Женька был уверен, что успеет добраться до города к назначенному часу встречи у Дома офицеров.
Дед шел медленно, словно наощупь, как слепой. Казалось, он сверяется с какими-то ему одному известному приметами, чтобы не сбиться с пути.
Женька уже начал посматривать на часы, как вдруг дед остановился.
– Это здесь.
ОН показал на небольшую песчаную отмель в ста метрах от берега.
– Ты это о чем?
Женька считал, что знает деда достаточно хорошо, и если тот немногословно ронял куцую, и, в то же время, достаточно емкую, всё за себя говорящую фразу, типа только что прозвучавшей "это здесь", то это могла значить лишь одно – сейчас должен последовать продолжительный рассказ, который, наконец-то, дождался своего часа.
Дед был немногословен.
Женька даже удивился, когда приехавшая с ним в гости к деду Валентина, была одарена нескончаемыми разговорами, шутками, анекдотами, которые сыпались из Якова Васильевича, словно из рога изобилия.
Похоже, Валя ему просто понравилась.
Дед овдовел еще в войну. Женька любил рассматривать в старом семейном альбоме, пропахнувшем высохшими
