будущего ребенка, потому что потом из таких детей вырастает больше преступников.
– Леш, но ведь тестостерон – это мужской гормон? Откуда он у беременных?
– А вот и нет. Он и у женщин есть, оказывается. Я сам не знал. Ну ты вот видел женщин с усиками? Это оно. А повышаться тестостерон может даже от неправильного питания. И вот, исследование! Факты, как говорится, налицо. Я как узнал, сразу стал на свои руки смотреть. У меня, слава богу, явно все в порядке. Мам, дай свою!
Лешка легко и быстро схватил мать за маленькую кисть и развернул ее вверх пальцами над столом. Вадим захохотал:
– Ну все, наша Надежда Юрьевна – криминальный элемент! Вот оно что!
Надя вскочила:
– Да ну вас, развели тут демагогию. Так, все, я пирог достаю.
Быстро собрав тарелки, она вынула из буфета большое блюдо для пирога – благородной формы, но без декора, абсолютно гладкое, – и отвернулась к духовке.
– А что, кстати, много женщин преступниц?
– Не, гораздо меньше, чем мужчин. Раза в три, наверно.
– Ну, вполне логично. А какое преступление самое частое?
– Ну кража, конечно. Мам! – Лешка обернулся на грохот формы для пирога. – Тебе помочь?
– Вот засада, ну это же надо! Уронила пирог… – На Наде, что называется, лица не было. – И как теперь чай пить?
Глава 3
После ужина все разошлись по своим комнатам.
Немножко повозившись на кухне, Надя тихо стукнула в дверь мужниной мастерской. Это на работе у них принято входить в кабинеты сразу, едва обозначив свое присутствие за дверью, как требовал шеф. Дома у Невельских порядки были старосветские, здесь уважали личное пространство.
– Да… – голос Вадим звучал вяло.
– Ну как, что скажешь?
– Ну, этюдник как этюдник, но, конечно, старый, грязный, как-то не очень мне это нравится, – голос Вадима звучал брюзгливо, и из-за этого он казался старше и слабее, чем был.
– Не старый, а винтажный, – попробовала разрядить атмосферу Надя. – Пятна ототрем, времени на это полно, пока еще погода для пленэров установится.
– Инструменты должны вдохновлять, а я буду таскаться с этим старьем, как неудачник…
– Вадим, ну что за глупости. Это не старье, а вещь с историей. Кто на них смотрит, вообще? Не знаю, новый приличный стоит тысяч пятнадцать, а то и двадцать. Ты уверен, что он тебе нужен? – она взвесила этюдник на ремне. Удивительно, какой тяжелый. Почему это совсем забылось, или в юности он не казался таким уж увесистым?
– Надя, если я говорю, что нужен, значит, нужен. Я намерен вернуться к работе с натуры! – Вадим что-то перебирал и переставлял на огромном, заваленном художественными материалами, набросками и книгами струганом столе.
– Ну может, попросить у Майи Васильевны этюдник твоего отца?
– Я даже не уверен, что она его сохранила. Мастерской
