уши. Иван снял штаны, вывернул их на изнанку и подошел к свету, чтобы получше рассмотреть. Он посмотрел, поднес к носу и… «О счастье! Сегодня ночью я стал мужчиной!». И, ликуя, он запрыгал по крашеному полу босиком. «А вдруг?» – лицо Ивана в предвкушении чуда сделалось малознакомым. Он посмотрел на часы, на задвинутый дверной шпингалет. Бросил пижамные брюки в сторону и, подбежав к родительской постели, сдернул рывком одеяло. Сердце его остановилось: там, на накрахмаленной простынной полосе, он различил едва заметный полукруг и несколько подтаявших коричневых клякс, похожих на папины этюды.
Сначала нерешительно и боязливо он подался вперед, затем кинулся лицом на эти пятна и блаженно зарылся в постельный батист, чувствуя, как заползает в ноздри обворожительное благоухание. Никогда еще не была так близка к нему та женщина с ровными жемчужными зубами, которую он так безнадежно и страшно любил.
Катамнез5
(Больная С., 70 лет, психопатия)
Апрельский блик хотел проникнуть сквозь окно и пасть на стену, но лишь остался нарисованным на стекле. Даже ясное утро здесь темнее. А двери ужасающе скрипят, сколько не смазывай их петли. Звуки в этом доме такие странные, каких больше не услышишь нигде. И если яблоко сорвется с ветки и ударит и шиферную крышу, кажется, что с неба упал белый кирпич. А если кто-то пройдется по комнатам, половицы затрещат, как старые кости. Вода из крана стучит, как крупный град, а железные миски, ударяясь друг о друга, долго на могут прийти в себя, издавая продолжительный тоскливый гул. Здесь мрак, туман, здесь пасмурная осень. Здесь минус жизнь. Здесь плохо. Здесь чего-то не хватает. И хотя в доме давно уже никто не умирал, в воздухе стоит столбом запах мертвечины, то удаляясь, то концентрируясь почти до зрительного образа.
Этот дом выглядит добротным, со всех сторон ухоженным (если не открывать шкафы и тумбочки). Все фундаментальные дефекты тщательно замазаны, повсюду избытки ковров и излишки половой краски. Но дом угрюм. Он сидит в низине, глядя исподлобья четырьмя небольшими окнами и прячась за невысокими кустами.
В доме пять комнат, но только в одну из них заходит полноценный свет, и не скрипят половицы. Когда-то здесь жили старые родители, а теперь вместо железных кроватей расставлен мягкий уголок, а вместо «лампочки Ильича» повисла хрустальная люстра. Эту люстру оставила бабе Зое невестка за несколько лет проживания. Она когда-то там жила с мужем и ребенком. Правда, недолго. Когда баба Зоя почувствовала, что больше не имеет власти над сыном, – вышвырнула всех и потребовала платы. Сейчас эта комната пустует и служит вроде как для гостей, которых здесь никогда не бывает. Но зато бывают соседи (обычно приходят воспользоваться баб-Зоиным
телефоном), которым можно ее показать, чтобы они хорошо думали о Зое Иванне. А как соседи уйдут, Зоя Иванна быстро закрывает комнату для гостей на ключ, словно Снегурочка, которая боится растаять.
Катамнез – сведения о состоянии больного после лечения через некоторое время (месяц, полгода, год, и т.д.)
