вылечат.
– Савсэм нэживой лэжит, – Нодия, когда волновался, начинал путать на русском мужской и женский роды, – савсэм кушитъ нэ хочит. А видруг нэ поможит ващ вирач?! Что дэлать буду?.. Работу бросать, да? Назад ахать, да?.. Старий глупэц!.. Вах-вах-вах!..
Директор и худрук, присев на раскладушку, принялись успокаивать дрессировщика, а Ким Лазаревич умчался звонить в ветеринарную помощь.
Местный Айболит появился неожиданно быстро, видимо, сыграла свою роль экзотичность пациентки, да и Ким Лазаревич сумел преподнести ситуацию.
Ветеринар долго слушал обваьянку, переворачивая ее то на спину, то на грудь, а потом неутешительно произнес:
– Пневмония.
–Двухстороннее воспаление легких, – пояснил директор дрессировщику, не понявшему слово.
– Вах–вах, воспалэные, – закачал головой Нодия. – Умрет, савсэм умрет!.. – Он с горестным выражением заглянул ветеринару прямо в лицо. – Да, доктор? Умрет, да?..
– Ну, не надо сразу думать о худшем, – ветеринар принялся торопливо что–то искать в своем ящичке, – случай, конечно, сложный, да и неизвестно, как они пневмонию переносят, у меня, например, за двадцать лет первая такая пациентка. Но будем надеяться… Я вам оставлю антибиотики, подавайте каждые три часа. И укройте потеплее, прогреть ее надо. Хорошо бы компресс на спицу и грудь… Сейчас я ей укол сделаю, а утром снова заеду… Не расстраивайтесь, может, все и обойдется.
Когда дверь за ветеринаром уже захлопнулась, Сурен Вахтангович опомнился:
– Кампрэс, какой кампрэс вирач говорыл?
– Не волнуйтесь, – успокоил Ким Лазаревич, – это мы сейчас организуем. – Он сходил в свою комнату и возвратился с большим куском марли и открытой бутылкой водки. – Сейчас намочим – и на спину нашей больной.
– Не будем мешать, – поднялся директор, а следом за ним, заметно погрустневший худрук. – Выздоравливайте, Сурен Вахтангович, и помните: если что надо – обращайтесь без стеснения.
Замотав и уложив обезьянку, администратор и дрессировщик минут пять сидели молча, глядели на нее, потом Ким Лазаревич вздохнул:
– А может, это… Сурен Вахтангович, снимем чуть-чуть стресс. Переволновались тут все. Да и день все равно нерабочий получается…
Среди ночи Жаннет вдруг забила лапами, отбросила одеяльце и, судорожно изгибаясь, стала крутиться с боку на бок. Злой невидимый огонь лизал ей спину и грудь, охватывал шею и голову, сводил, морщил пересохшей сыромятиной язык и нёбо. Воспаленное горло с трудом проталкивало жалкие порции горячего воздуха.
Огонь!.. В ее помутневшем сознании он опять обратился в тот – внезапный, хищный, безжалостный, в мгновение охвативший джунгли. Он мчался стаей прожорливых оранжевых птиц, разом проглатывая все живое, гоня впереди себя волну страха и криков. Она, тогда еще крошечная, двухнедельная, навечно запомнила смертельный жар, испуганно трясущуюся,
