хмырь с попугаем, деньгу гребёт. Да я бы с ей его разом за пояс!..
– А не пропьешь?
– Да ты че, вот те крест, Вася!
– Голодом не заморишь?
– Последнюю крошку отдам! Сам есть не стану, а ее!.. Последнюю крошку!
– Понимаешь, Степан, привыкли мы уже к ней. Вся команда. Считай, скоро полгода с нами ходит. И сообразительная, нешкодливая…
–Вася! Брательник! – шмыгнул носом Степан. – Последний раз выручи. Сам знаешь, у меня, кроме тебя, никого нет… Последний раз.
Капитан долго мерял ногами каюту, поглядывая на своего жалкого, сжавшегося братца, а потом махнул рукой:
– Ладно уж … Забирай. Кому бы другому – никогда. Только будь ты человеком, замучился я с тобой.
– Да я! Да я теперь! – радостно подскочил Степан. – Я теперь ни-ни, ни капли! И рассчитаюсь с тобой за все, все долги отдам.
– Да не нужны мне долги эти, Степан, – горько вздохнул капитан. – Себя хоть с мели подними…
Так она получила очередного хозяина, а вместе с ним и новое имя – Чита.
Наутро воодушевленный Степан, взвалив па одно плечо треногу с фотоаппаратом, на другое картинным жестом посадил обезьяну, для надежности взятую на ошейник со стальной цепочкой от старых ходиков.
«Сняв стресс» с администратором, Сурен Вахтангович провалился в сон, как в «черную дыру». Но ненадолго. Встревоженное подсознание включило внутренний будильник уже в пять часов утра. А может, это все еще давала о себе знать смена часовых поясов.
Стараясь не скрипеть раскладушкой, он повернулся в сторону Жаннет, прислушался. Дышала она тяжело, с присвистом. Осторожно вытянул руку, скользнул пальцами по беспомощно обвисшей лапке – горячая … Вздохнул и задумался. Но едва глаза привыкли в темноте, Сурен Вахтангович с ужасом обнаружил, что Жаннет лежит прямо на голом полу клетки, разметав в стороны матрас и одеяльце, сорвав повязку с компрессом. Забыв, о предосторожностях, он пружиной взметнулся с кровати, которая от неожиданности взвизгнула. Жаннет испуганно вздрогнула, вскинула вверх лапы, но тут же безвольно их уронила и тихо простонала, так и не открыв глаз.
– Вах–вах, ну зачем же ты это сделала?!. – Принялся он негромко укорять обезьяну, осторожно укладывая на матрасик и бережно укрывая. –Так совсем простудиться можно… Не надо так, Жанка …
Он натянул брюки, сунул босые ноги в туфли, накинул куртку и пошел в дощатый туалет во дворе. Возвратился, весь дрожа от утреннего мороза и ворча:
– Проклятый Север! Тут не только горло – вообще все отморозить можно! Как они тут живут?! И еще только тридцать градусов, а что будет в пятьдесят?! Нет, надо бежать отсюда, Сурен. Не туда ты попал, Сурен. Зачем ты это сделал, Сурен? Зачем?!.
Какую подножку подставила ему судьба! Ехал за славой, деньгами, именем, а в результате, даже еще и не увидев их блеска, теряет последнее, чем обладал. Помрет сейчас Жанка – и что делать?!.
«Великий
