и не изжившее себя. Хоть фармацевтика и шагнула далеко вперед, и нет нужды истреблять зверье ради спасения жизней, китайцы верят старым снадобьям и порошкам. Особые целебные свойства они приписывают медвежьей желчи и лапам (как кто-то заметил, что раз медведь сосет всю зиму лапу, значит, в ней питательные вещества), тигриным органам и частям, поскольку имеет ценность весь тигр целиком, от усов и до хвоста, даже пенис, и тот идет в «дело», находит применение в отварах для поднятия потенции. А обладать шикарной полосатой шкурой – особый для китайца шик. Что до женьшеня, на корень в Азии свой культ; в настойках и порошках процент его невысок, и элита имеет роскошь хранить корень целым, в нетронутом виде, не употребляя в лекарство, а для статуса. Европейские богачи меряются бриллиантами, у кого крупнее, а азиатские – корнями.
Зажиточные китайцы готовы щедро платить за дары земли приморской, а есть спрос, будет и предложение. По Приморью полно развалившихся захудалых деревень, где с работой негусто и единственным источником дохода остается лес. Рыбалка, охота, сбор грибов и ягод – как-то мелко, скорее для собственного потребления, чем на продажу в город. С ведерка лимонника, с килограмма хариуса много не выручишь, мужик берет крупнее и не брезгует браконьерством, ведь цифры «черного» рынка заманчивы: пара медвежьих передних лап оценивается в полмиллиона, а шкура амурского тигра – в миллион. Возможно, для кого-то, чтобы вылезти из нищеты, все средства хороши, но тогда гуманнее мыть золото в ручьях, от этого никто не пострадает, чем истреблять краснокнижное зверье – гнилое, последнее дело…
Конечно же, браконьерство преследуется и карается по всей строгости закона, но возможно ли контролировать такие огромные территории? Если контролирующие структуры сидят во Владивостоке, на юге края и в приграничных с Китаем поселках – кому есть дело до семисот километров тайги к северу, по площади которой многочисленные вымирающие деревни, где население едва сводит концы с концами, многие прикладываются к бутылке, а под боком богатейшие леса. Что им остается? И люди, и звери – все на грани выживания… Закон вступает в силу, когда браконьер пойман с грузом, а это поиск иголки в стогу сена. Закон, как его не ужесточай, слабо предотвратит истребление. Враг свой, в тылу, и лишь достойная жизнь сможет поменять сознание ожесточенных нищетой людей; человек не бывает злым по доброй воле, и в довольном, сытом обществе никто не станет рисковать, марать руки тигриной кровью, когда проще и безопаснее заработать те же деньги честным, легальным трудом. А пока можно кормить всевозможные фонды по защите дикой природы, ужесточать законы и верить… Верить, что они сработают на деле.
Поселок Пластун тоже жил за счет леса. Но отнюдь не в ущерб дальневосточной фауне – здесь находился офис крупной лесоперерабатывающей компании, которая внедрила в производство передовые японские технологии и давала продукцию высшего качества. Порт обеспечивал отгрузку древесины, поставлял ее в страны Азии.
Неудивительно,
