родной, дуй назад к Стеклову, скажи ему, чтобы принимал командование ротой на себя. Патронов пришлю позже, у самих нехватка, пусть пока держится. Пусть попробуют поискать в разбитом блиндаже, может, кто раненый или живой остался. Там и патроны должны быть. Пулемет сейчас пришлю. Давай, давай, родной, поторопись! – прикрикнул он на солдата, понимая, что реально помочь Стеклову он не может. И теперь правый фланг батальона представлял опасность для всего батальона. И если немцы сейчас ударят туда, то могут легко смять остатки роты.
Владимир едва успел дойти до Аникеева и приказать тому передать один пулемет в распоряжение Стеклова, как началась очередная атака. Основной удар пришелся на роту Белорецкого. Наверное, немцы почуяли слабину роты, а может, просто хотели нанести сильный удар во фланг, так как с центром не получилось. Рота пока держалась, хотя и из последних сил, как вдруг немцы нанесли второй сильный удар по правому флангу – роте Хижняка. Там им удалось ворваться в траншею. Завязался рукопашный бой. И рота дрогнула, стала выскакивать из окопов и покатилась назад, устилая новым слоем мертвых и раненых солдат черное от грязи и крови поле. Не прошло и пяти минут, как попятилась рота Белорецкого. Фланги батальона обнажились. И хотя Аникеев и Семин продолжали держаться, стало ясно, что долго им не выстоять. Владимир метался между ротами, пытаясь организовать оборону, понимая, что еще чуть-чуть – и остатки батальона будут окружены. Чувствовалось явное превосходство немцев в людях. Наконец он решился:
– Ракету, – крикнул он Аникееву, – давай белую ракету на отступление! Отходим!
– Как так? Владимир Федорович, господин капитан! – Аникеев смотрел на него обиженными глазами человека, недавно прошедшего через адский огонь, достигнувшего островка спокойствия, если так можно назвать захваченную траншею, и сейчас вынужденного бросить этот островок по вине других, которые так и не смогли его удержать, как и все прошлые разы. И сейчас он вынужден опять отвести своих солдат, чтобы в следующий раз начать все сначала.
– Господин подпоручик! Немедленно белую ракету в воздух! – громче крикнул Владимир, выводя Аникеева из состояния оцепенения. – Нужно спасать батальон, пока это еще не поздно сделать!
Белая ракета взвилась в воздух, призывая оставшихся солдат вновь покинуть эту печальную проклятую высотку, обильно политую кровью, потом и грязью. Она еще не успела погаснуть, как уцелевшие роты стали оставлять свои позиции, делая это по всем правилам военной науки, не подставляя спин, как это сделали совсем недавно солдаты покойного Хижняка и еще живого, но подавленного Белорецкого. Именно поэтому удалось избежать лишних жертв. После того, как батальон вернулся назад в свои окопы, Владимир приказал готовиться к отражению вражеской атаки, а сам помчался в расположение первой роты, надеясь узнать у Стеклова причину отступления. Однако Стеклова он так и не нашел. Попавшийся навстречу прапорщик Сосновский, представлявший собой комок грязи вперемешку с кровью – только белые крепкие зубы выдавали в нем человека, – доложил, что Стеклов был убит в голову. После этого
