Я послал Грищука к Шварцу на батарею с просьбой срочно ударить по второй линии, но дальше сам знаешь, как обернулось. Видимо, не успел Грищук или случилось что. – Владимир сам был расстроен случившейся неудачей. Первый бой в качестве командира батальона – и такое невезение. Еще впереди разговор с командиром полка, который еще вчера по-отечески наставлял его. Сколько уж бьются за эту треклятую высоту, а воз и ныне там. И людей столько полегло зря, и задачу не выполнил. И неважно, что с патронами беда и что артиллерия не поддержала – это уже вторично. На первом месте невыполнение боевого приказа. За это командир полка по головке не погладит. Все знали его крутой нрав.
– Ладно, Вольдемар, дай мне одного провожатого, который знает, где батарея находится, я туда сам зайду. Потом в штаб полка заскочу и в дивизию уеду. Кажется, я не обделался, – довольно заключил он, – предки могут мною гордиться.
– Ага. Еще плюс один портретик в общую галерею Фейербахов, – злорадно добавил Владимир. Он никак не мог успокоиться и простить себе этот бой.
– Не злорадствуй, Вольдемар, я еще художника не нашел, – Александр улыбнулся и подошел к Владимиру. – Ладно, не дрейфь, расскажу начальству, как ты хорошо наступать умеешь, а то, что отошли, это в некоторой степени не твоя вина: отсутствие нормального количества боеприпасов и огневой поддержки со стороны артиллерии.
– Ладно, не утешай, не маленький, – Владимир досадливо поморщился, – провожатого возьми из связистов, они тут все тропы знают. Они рядом с моим блиндажом сидят. Справишься? Позволь я пока порядок наведу в батальоне, неровен час, германцы атаковать начнут.
– Хорошо, найду сам, не кисни, – Александр пожал Владимиру руку и двинулся по траншее.
Владимир же отправился в сторону четвертой роты. Белорецкий нервно курил, сидя на ящике с патронами. Увидев Владимира, он нехотя встал и затушил папиросу.
– Что у вас случилось, Петр Сергеевич? Почему рота побежала? Потрудитесь объяснить! – голос Владимира стал железным.
Белорецкий молча мял папиросу в руке, превращая ее в труху. Стараясь не смотреть Владимиру в глаза, он глухим голосом заговорил:
– Один пулемет заклинило, причем серьезно. Второй расчет убило гранатой. Патронов так и не принесли. Те, что были, закончились подчистую. Потом немцы в окоп стали гранаты бросать и сами прыгать, а мне стрелять-то нечем, а они лезут и лезут. Кто-то завопил и бросился бежать, за ним другие. Удержать не смог. Застрелиться от стыда тоже не смог, нечем было. Чтобы в плен не попасть, пришлось с остальными убираться из траншеи. Если считаете виноватым, отдайте под суд. У меня все.
Он продолжал стоять, не поднимая глаз и рассматривая носки своих не в меру грязных сапог.
– Петр Сергеевич, о вашем проступке я доложу командиру полка, дальше по его усмотрению. А пока будьте любезны подготовить роту к возможной атаке со стороны противника. От командования вас, по-моему, еще никто
