мир принадлежит только ему. Теперь же Хедли казалось, что он видит бледного призрака, слишком упрямого, чтобы покинуть этот мир, а тело его брата давно кормит червей где – нибудь неподалеку. Усталые, мутные глаза, взгляд, описывающий неровные траектории, словно ищущий чего – то, что невозможно обрести; он смотрел сквозь пространство, куда -то вдаль, время от времени останавливаясь на фигуре брата. Темно фиолетовые вены, словно паутиной, оплетали каждую видимую часть его тела. Хедли был удивлен, что Рейми вообще его узнает: он знал, что когда это подбирается по шее и выше, рассудок медленно, но верно начинает покидать своего носителя. На полудиких, где суеверные страхи возводились чуть ли не на уровень религии, было принято одушевлять все, пусть даже и самые темные, проявления природы. Хедли был далек от суеверий, но, наблюдая за матерью, а теперь и за братом, он не мог отделаться от ощущения присутствия чужеродной, разумной формы жизни, что текла, сплетаясь с кровью на клеточном уровне, по венам носителя, выявляя в нем худшее, чем он когда- либо был. Тощая, долговязаяфигура брата, должно быть, производила жутковатое впечатление на окружающих. Эта мысль заставила Хедли улыбнуться. Он прекрасно понимал, что должен чувствовать в этот момент, что смех – просто защитная реакция, загоняющая тоску поглубже внутрь. У него не было ни времени, ни желания тосковать. Он только хотел покончить со всем как можно скорее.
– Если будешь столько курить, ты не на долго меня переживешь. – Рейми жадно вбирал в себя морозный воздух, впитывал каждую частицу, словно понимал, что это не продлится долго. – И чего ты забыл на площади, ты ведь ненавидишь их серебряный свет?
– Я вообще не хочу тебя переживать. – ответил Хедли. Его голос был непривычно тихим и низким, он смотрел то в сторону, то себе под ноги словно старался не замечать происходящего. – А на счет лунного света.. будем считать что я себя наказываю за то, что мне предстоит совершить.
– Какая же ты все таки баба, смотреть противно! – улыбнулся Рейми.
– Это тебе то противно на меня смотреть?! – Хедли обвел его фигуру многозначительным взглядом и они оба расхохотались. Для Рейми не существовало безнадежных ситуаций, для Хедли каждая ситуация была безнадежной. Противоположности притягиваются и, порой, это происходит еще до их рождения.
– Как мама, Хед? – во взгляде Рейми не было надежды, вопрос был скорее для галочки.
– Я сам закопал ее два месяца назад. Я тебе писал об этом.
– Прости, мне, порой, тяжело сконцентрироваться. Иногда я даже не очень понимаю, что реально, а что нет. – Рейми едва подавлял болезненный смех (так смеются разве что гиены) – Что ж, тебе придется еще немного поработать, на этот раз для меня.
– Я к вам в могильщики не нанимался! Ты написал, что выбираешь милосердие, но меня ты как всегда забыл спросить. – в глазах Хедли читалась злость. – Ты хоть подумал, будет ли это милосердным по отношению ко мне?
– Эгоизм
