прибудет через три дня. Будьте готовы, – сказал шевалье и тронул поводья. Барон последовал его примеру.
Я не смог более стоять на ногах и медленно опустился на каменную мостовую.
– Петр, демоново отродье, и что ты расселся? Из-за этих паршивых прихвостней короля мы сильно задержались, а у меня…
– Все кончено, – тихо и как-то слишком равнодушно проговорил я.
– Что кончено, Петр? Все только начинается! – радостно произнес Вэйланд и, развернувшись на каблуках, двинулся к центру площади.
Я встал и медленно пошел за своим господином.
– Только представь! Париж! Королевский дворец! Мы наконец-то сможем проявить себя!
– Если только в тюрьме не сгнием.
– О чем ты? Ты и вправду веришь, что за это маленькое словечко тебя в тюрьму засадят? Прекрати так говорить.
– Но монсеньор, это ведь правда! – вскричал я, все-таки не выдержав. – Я нарушил королевский указ, и теперь моя жизнь обречена на большой тюремный срок из-за… какой-то… – Я едва сдерживался, чтобы не заплакать.
Вэйланд остановился. Потом медленно повернулся и посмотрел мне в глаза.
Удар!
Я упал в ту же грязную лужу, в которой недавно испачкался монсеньор. По щеке осторожно стекла капелька крови.
– Прекрати жалеть себя, дьявольское отродье, – повелительно произнес Вэйланд. – После судебного процесса, который пройдет, конечно, удачно, мы останемся в Париже и поступим на королевскую службу. Я ясно выразился?
– На… на королевскую службу? Но как, монсеньор? Ведь в армию не берут кого попало!
– Ты смеешь называть меня кем попало? – сверкнул глазами монсеньор.
Я повернулся в луже и сел на одно колено, склонив голову.
– Неисправимый! – через секунду продолжил Вэйд уже спокойнее. – Ты постоянно рассматриваешь все с плохой, с черной стороны и не рассчитываешь ни на что хорошее. Да только подумай, сколько пользы может принести наша служба! Да, возможно, ты не умеешь пользоваться оружием, но тебе не особо надо, ведь ты обладаешь другим, но чрезвычайно необходимым талантом! Талантом великого стратега!
Я ошеломленно посмотрел на Вэйланда. Нет, он не шутит. Неужели он серьезно полагает, что я обладаю таким великим даром, как он описывает? Саранча на поля, да единственный мой талант – срезать косой колосья пшеницы! Однако я больше не находил в себе храбрости оспорить слова господина. Саранча на поля, какой же я убогий слуга! Ведь любое мнение, любой взгляд монсеньора единственно верны, а значит, если монсеньор видит во мне стратега, тогда моя цель, нет, моя обязанность – стать этим великим стратегом!
– Но это не все! – продолжал распаляться Вэйд. – Только подумай: как только нас завербуют, мы станем настоящими солдатами, а солдатам платят жалование. Да, командирам и, тем более, генералам платят больше, но также нельзя забывать и рыцарей! Я думаю, если я смогу себя проявить, меня посвятят в рыцари раньше, чем в шестнадцать лет, а рыцарям платят настолько большое жалованье, что и твоя семья
