я не знал. Мне страшно было подниматься, но я всё-таки смог.
Я даже не знаю, как в моей руке оказалась увесистая сосулька?
Я отряхнулся и со всей силы ударил по голове обидчика этой сосулькой, которую я, по всей видимости, инстинктивно нащупал в снегу, пока лежал, уткнувшись мордой в снежный наст, расцарапавший в кровь мои скулы и лоб.
Время остановилось.
Все заворожено взирали, как сосулька медленно вдребезги разбивается о голову мальчишки с перебинтованной головой, осыпая окружающих мириадами ледяных брызг.
На моём запорошенном снегом лице проступала, похожая на мякоть арбуза, кровь, и когда я смахнул искрящуюся сахарную пелену с глаз, я обомлел от испуга.
Оказывается, я поднял руку на самого главного уважаемого авторитета из членов самой серьёзной неформальной хулиганской группировки в нашей колонии.
Я поднял руку на Игоря Новикова!!!!
Тот стоял несколько обалдевший от происшедшего с ним, по его лбу и щекам стекали струйки крови, а подбежавшая к нему побледневшая воспитательница бросала на меня уничижающие взгляды.
– Да ты просто, оказывается, зверь! Ты фашист! – доносилось до меня.
Я, честно признаться, был не то, чтобы растерян, я был на грани отчаяния.
Мало того, что я ударил авторитета, но я узнал в нём моего сына, того самого мальчика из нашей игры, кому моя Света перебинтовывала ссадину на виске!
Я ударил Игоря Новикова сосулькой по его ране!
Мне, вдруг, стало отчётливо ясно и понятно, что дни мои сочтены.
Слегка обескураженный авторитет – Игорь Новиков стоял и удивлённо разглядывал сначала свои ноги, потом руки, а потом, отстранив от себя воспитательницу, и меня.
Воспитательница застыла от неожиданности.
Сердце моё билось в такт мерцанию снежного наста, искрившегося от радужного эха света, льющегося из покосившегося фонаря, похожего на заблудившуюся сомнамбулу.
Морозный воздух стал тёплым.
Всё, как бы, прощалось со мною.
Даже дети, лишённые состояния покоя априори, вдруг остановились и нахмурили брови, будто б наступили на медузу.
«Морская фигура на месте замри» – так бы выразился, наверное, скульптор Микеланджело по этому случаю.
То, что произошло вслед, так и останется загадкой для того подразделения моего головного мозга, в чьи функции входят психоаналитические и психофизические исследования.
Мой обидчик, как Щорс, подошел ко мне, протянул руку и сказал:
– Ты всё правильно сделал! Молодец! Уважаю. На твоём месте я поступил бы так же. Мир? В натуре.
Пока мы горячо жали друг другу руки, воспитательница достала бинты, обмотала голову пострадавшего вторым слоем марли и, хлопнув в ладоши, призвала всех опомниться и продолжить потеху.
– А, ну! Строимся! Строимся! Парами! Парами! Песню запевай!!!! Раз! Два!
– Что
