несколько шагов на животе. Наконец он остановился в песке за пределами круга в добрых трех шагах от того места, где Горст ударил его, и остался лежать, слабо постанывая.
Толпа потрясенно замолкла. Было так тихо, что кудахтающий смех Глокты слышали в заднем ряду. Наставник Кюрстера кинулся к нему от загородки и осторожно перевернул поверженного ученика лицом вверх. Юноша бессильно отбивался, всхлипывая и держась за ребра. Горст какое-то время наблюдал за ними совершенно безразлично, затем пожал плечами и зашагал обратно к своей отметке.
Тренер Кюрстера повернулся к арбитру.
– Прошу прощения, – сказал он, – но мой ученик не сможет продолжать.
Глокта больше был не в силах сдерживаться. Ему пришлось зажать рот обеими ладонями, все его тело сотрясалось от хохота. Каждый всплеск веселья отдавался мучительным спазмом в шее, но он не обращал на это внимания. Однако большинство людей в толпе, судя по всему, не находили зрелище забавным. Вокруг слышалось гневное бормотание. Ропот перешел в неодобрительный свист, когда Кюрстера выводили из круга: он безвольно повис, обхватив плечи наставника и секунданта. И наконец свист сменился хором рассерженных выкриков.
Горст глянул на публику ленивыми полуоткрытыми глазами, снова пожал плечами и не торопясь побрел назад к загородке. Глокта все еще посмеивался, хромая прочь от арены; его кошелек только что стал значительно тяжелее. Уже много лет он так не веселился.
Университет располагался в заброшенном уголке Агрионта, под самыми стенами Дома Делателя, где даже птицы казались старыми и усталыми. Это было опутанное полумертвым плющом огромное ветхое строение, чья архитектура явно принадлежала к более ранней эпохе, – одно из старейших зданий в городе, как считалось.
«По виду вполне похоже на то».
Крыша здания просела в середине, а в некоторых местах готова была обрушиться. Тонкие шпили покосились и угрожали свалиться вниз, в запущенные садики, окружавшие постройку. Штукатурка на стенах потемнела и потрескалась, кое-где отслоились целые пласты, обнажая голые камни и крошащийся раствор. В одном месте под сломанной водосточной трубой по стене растеклось огромное бурое пятно… В былые времена, когда изучение наук привлекало лучших людей Союза, это здание было одним из великолепнейших в городе.
«А Сульт еще говорит, будто инквизиция устаревает!»
По бокам покосившихся ворот стояли статуи: два старика, один держит в руках лампу, другой указывает на какое-то место в книге.
«Мудрость и прогресс или какая-то чепуха вроде того».
Истукан с книгой потерял нос в течение прошедшего столетия, а другой стоял под углом, и его лампа торчала вверх, словно он отчаянно цеплялся за нее в поисках поддержки.
Глокта забарабанил кулаком в древние ворота. Они задребезжали и заметно закачались, как будто могли в любой момент слететь с петель. Глокта подождал. Он ждал довольно долго.
Внезапно с той стороны послышался лязг отодвигаемых
