командира батальона быстро сорвало с места, он пожал писателю руку, и, грузно, по-военному, прошагав к двери, скомандовал: «Товарищи офицеры!». Все лихо встали. Полковник поблагодарил нас за беседу и проводил в офицерскую столовую.
Гостей встречали шикарным столом с бутылкой коньяка. Чтобы порадовать давно отсутствующих на родине и не показаться ханжами, мы достали бутылку русской водки. Потекли добрые воспоминания, тосты. Бабурин предложил выпить за единую и неделимую Россию. Вспомнил, как ему прибалты предлагали отдать Калининград, а он им в ответ предложил отдать Вильну и Клайпеду, эти некогда русские города, России или Белоруссии. Я поднял тост за Сербию и Караджича. У Белова вновь появились вопросы. В этот раз его вдруг заинтересовали случаи дезертирства на войне. Полковник привел примеры, как у мусульман при замене военных частей многие разбегаются, так как не хотят воевать. Вывозят других на замену, и то же самое повторяется. У сербов воюют в основном штатские. Некоторые военные тоже разбежались. Лучшие офицеры у них – гражданские. Исключая, конечно, таких профессиональных военных, как генерал Ратко Младич.
Расставались на улице.
Дольше других с нами постоял Чумаков. Для придания оптимизма законченной в зале беседе, он заверил Белова, что восемьдесят процентов российских офицеров воспринимают действия НАТО против сербских братьев как агрессию против России.
– А мне недавно довелось быть в Москве, – вспомнил он. – Решил поучаствовать в политике. И меня поставили охранять заседание какого-то патриотического мероприятия. Там, Василий Иванович, кажется, были и Вы. Увидел я Марка Дейча. Взял и не пустил его в зал. Тот захотел со мной поговорить. А я ему говорю: давайте лучше я вам вопросы задам. И врезал ему. Почему, говорю, Израиль не возвращает Палестинские территории? Почему США бомбят Ирак, Сербию? Тот ушел.
Под вечерним небом нас уже ждали сербские машины.
Ночлег для нас был припасен далеко от Сараево.
Заехав вначале снова в город, мы нашли нужную дорогу, и она повела нас вверх, в неизвестную сторону. По этой дороге, оказывается, в прошлом году сербы спустили вниз детские санки, начиненные взрывчаткой. Толкнули их с горки в расположение того дома, из которого по ним всё время бил снайпер, и половина здания сразу рухнула. На окраине города сербский офицер, сопровождающий нас, показал дома, в которых, по его словам, жили русские добровольцы. Рядом с ними, на бетонном заборе, я увидел не совсем аккуратно написанные алой краской хорошо запоминающиеся слова: «Россия – мать родная». А вчера на одном из домов я прочел старый плакат: «Добро пожаловать на Олимпиаду в Сараево!».
О родном доме у нас было мало времени подумать.
На улице начинало темнеть.
Мы двинулись в сторону горнолыжной базы. Вместе с Беловым я молча рассматривал из окна редкой красоты горные пейзажи. По склонам белоснежной стеной стояли рослые сосны-богатыри. Каждая открывающаяся взору сосна выглядела произведением искусства – так изящно и крепко украсил её здешний мороз.
Сербия – страна удивительных горных сосновых боров.
В этот миг меня вдруг настигло желание остаться жить
