внутренне и непоколебимо верен католической религии старого образца. Но он не был фанатик, что особенно пришлось мне по душе.
Я рассказала ему, что собираюсь остаться в Бретани навсегда и что наш дом особенно требует внимания священника: здесь есть парализованный Жак, есть Аврора, которую следует привести к первому причастию. От кюре я узнала, что живет он в Гравельском лесу, у Букового Креста, в небольшом домишке, и служит мессы в полуразрушенной лесной часовне, так как церковь в Сент-Уане до сих пор еще не восстановлена после пожара.
И тогда я спросила, сразу догадавшись:
– Раз… раз вы живете в лесу, вы наверняка знаете дорогу к шуанам и знаете самого Ле Муана, не правда ли?
– А вам надо повидаться с ним?
– Непременно, – сказала я горячо. – Вы ведь на моей стороне, святой отец?
– На вашей, – ответил он улыбнувшись. – Я преклоняюсь перед памятью вашего великого отца.
5
Через ручей я перебралась вброд, сняв башмаки. Ноги в холодной воде заледенели. Став ступнями на покрытую изморозью землю, я поспешно обулась и зашагала под гору, туда, где ручей сливался с речкой. Там, у самого устья, стояла мельница Бельвиня.
Было прохладно, но не холодно; сильная влажность чувствовалась в воздухе. Я взглянула на небо: оно было не золотое, не розовое, не голубое, а бесцветно-прозрачное, и лишь на горизонте, там, где холмы сливались с лесом, сиреневые облака образовывали причудливый орнамент.
Зима в Бретани обычно стояла мягкая, дождливая; холод сюда приносили лишь ветры из Англии и Исландии, а морозов никогда не бывало. Приятно было очутиться здесь после жестокой зимы Парижа, приятно было не видеть снега и полной грудью вдыхать прохладный, влажный, напоенный запахами моря воздух. Море ведь совсем недалеко – рукой подать. Полтора-два часа пути пешком.
Мельница не работала сегодня, но над хутором, принадлежащим Бельвиню, вился синеватый дымок. О, он был богат, этот мельник, много богаче меня: сто овец, двадцать коров, восемь пар лошадей да еще столько арпанов за бесценок купленной земли. Кроме того, он захватил нашу мельницу и нашу хлебопекарню, наши луга и пашню. Я намеревалась вернуть это – если не все, то хоть половину, и уж никак не была намерена отступать. На моей стороне – складывающаяся политическая обстановка, шуаны и отец Медар. Бельвинь бессилен против этого.
Я пошла на двор, где работали по меньшей мере пять батраков. Одна из служанок указала мне на черноволосого сильного мужчину средних лет, таскавшего мешки с мукой наравне с батраками:
– Это и есть хозяин!
Бельвинь слегка прихрамывал на левую ногу. Я подошла ближе и остановилась. Он увидел меня, аккуратно взвалил мешок на телегу и, отряхивая одежду, произнес:
– Вы ли это, ваше сиятельство? Уж мог ли я надеяться, что вы окажете мне такую честь!
И он отвесил мне самый изящный поклон, на какой только был способен человек, работающий на мельнице.
Он
