он будто бы видел её – на старинных гравюрах в Москве. Честолюбивая красавица Марина. Болезненное наваждение, бред.
Он слышал, что увиденное в полусне, в полубеспамятстве, будто знакомое, бывает лишь игрой отягощённого виною подсознания. Или больного угнетённого сознания, когда видение – один из признаков заболевания души. Случаются и сны, которые кажутся явью. Бывают и навязчивые сновидения – их называют ночными кошмарами.
Тот страшный сон снова напомнил Михаилу Павловичу о себе – сразу по возвращении домой из польского похода.
Прошло немного времени – и первая смерть посетила покои Михайловского дворца. Старуха выбрала великую княжну Анну Михайловну, его малолетнюю дочь.
Едва успел великий князь оправиться от первого удара, как наваждение вернулось – тем же коротким пробуждением среди тревожной, беспокойной ночи. И снова ощущение тоски, и холод, и протянутая рука.
…Теперь, спустя неделю после ночного кошмара, смерть унесла вторую дочь.
Между этими событиями была безусловная связь.
Была Беда, и корень её заключался в нём самом.
Михаил Павлович вздрогнул, услышав, как за стенами укрытия загрохотало – недобрым, жутковатым хриплым смехом. Великий князь поёжился.
Вспыхнула молния, и сад наполнился холодным голубым свечением. Через мгновение в распахнутом дверном проёме павильона появился силуэт. Это была фигурка маленькой, дрожащей, совсем промокшей девочки.
Михаил Павлович тут же вскочил на ноги, чтобы помочь ребёнку. Девочка доверчиво протянула ему руку… Но тут же, вдруг испугавшись, выскользнула и растворилась в сумраке. И только между пальцами мужчины осталась вымокшая детская перчатка… Ошеломлённый, он скомкал свой трофей и запихнул за пазуху.
Немного времени спустя продрогшего, промокшего насквозь Михаила Павловича встречал в Михайловском дворце сонный дворецкий. Он передал хозяина двоим лакеям, которые заботливо сопроводили того до опочивальни, помогли переодеться и уложили спать. Утром, к завтраку, великий князь не встал. В полубеспамятстве он метался по постели, путаясь в отяжелевших потных простынях. Временами больной что-то хрипло выкрикивал, иногда бормотал – невнятно, еле слышно…
Мигом прибывший доктор, Иван Францевич, сильно встревожился, опасаясь легочного воспаления и счел уместным до выяснения картины состояния больного остаться при нём.
В пять часов утра, как и положено, старший городовой Федулин заступил на пост. Пройдя вдоль пустой сонной набережной, он подошёл к Летнему саду и, вызвав сторожа, принялся привычно инспектировать состояние сада. Делать это следовало регулярно, до прихода садовых рабочих, для выявления возможных безобразий, а таковые случались не редко. Публика, поди, гуляет хоть и чистая, зато веселая. По-всякому чудят. Когда бы мусор, да куст какой по неуклюжести поломан – то
