точно! – суетливо и еще более пылко бросился Биген отстаивать свою точку зрения. – Я русский народ знаю! Деньги вас, Серега, испортят! И вообще вы – странные люди!
Сергей в очередной раз усмехнулся:
– Эту байку я уже слышал.
– Точно, точно! – продолжал настаивать Биген. – Вот, например, канавка, – махнул он рукой в сторону окна.
– Какая еще, к дьяволу, канавка? – искренне изумился Сергей.
– Эта канавка, Лебяжья! – вразумляя друга, наставительным тоном пояснил Биген и вновь ткнул рукой в сторону окна, на траверсе которого как раз и была та самая исторически знаменитая канавка, о которой, с легкой его руки, и зашла речь.
– И? – не понимая, куда он клонит, подстегнул его оппонент.
– А на хрена ее прозвали Лебяжьей? – торжествующе воскликнул Биген.
– А что?
– Да не по-русски же! – еще более торжествующим тоном заявил Биген.
– Вот еще! – возмутился Сергей.
– Точно я тебе говорю! У тебя в школе – что по русскому было?
– Да вроде твердая четверка.
– А у меня – пять! – привесил железный аргумент Биген. – Так что – ни мур-мур! Вот смотри: озеро – лебединое, последняя песня – она тоже, блин, лебединая, а канавка – Лебяжья!
Не зная, чем крыть, Сергей вновь пожал плечами и заметил:
– Может, ее вовсе не в честь лебедей назвали.
– А в честь кого, по-твоему? В честь птеродактилей, что ли?
К своему великому стыду, которому автор и читатели могут только посочувствовать, Сергей, хотя и был коренным питерцем, свой славный и изумительный город, а точнее, его историю знал крайне плохо.
Так ведь нередко бывает?
Среди питерцев немало найдется таких, кто, гордясь славной историей своего легендарного города, козыряя его бессчетными музеями, дворцами и соборами, фонтанами и крепостями, так ни разу и не посетил, скажем, Эрмитаж или, добавим, Русский музей.
Сергей относился именно к таким людям – ничто и никогда его, кроме службы, не интересовало, и потому сейчас он пребывал в состоянии полного ступора, не имея ни малейшего понятия о том, кто, когда, при каких обстоятельствах, в честь кого или чего обозвал чертову канавку Лебяжьей, к названию которой столь упорно цеплялся настырный Биген. Но, чтобы не макнуться перед лицом старого друга, как говорят, лицом в грязь, Сергей решил сделать некое предположение:
– Ну, а если, скажем, был прежде здесь в Питере француз какой-нибудь заезжий – какой-нибудь там архитектор высоколобый или там, например, строитель многоопытный, который эту гребаную канавку задумал и смастырил, тогда что?
– Причем здесь француз?! – изумился Биген.
– А у француза фамилия, допустим, была Ле Бяж, – продолжал гнуть свое Сергей. – Вот в его честь и прозвали Лебяжьей…
Биген расхохотался так, что распугал чаек на перилах Дворцового моста, который они в тот момент проезжали:
