месяца два, а то и три отлеживался у себя в комнате, пугая мать и сестру мрачным видом, нещадно попивая горькую. Но, – потом одумался, решил, что все-таки нужно жить, и устроился в охранное агентство охранником.
Что только не охранял он в те годы – банки, крупные фирмы оптовой торговли, был даже охранником на автостоянке ломбарда – там, куда ставились залоговые автомобили. Те, кто появлялся там, чтобы оставить автомобиль в залог получаемого кредита, бывали, как правило, сумрачны. Если им все же удавалось выкупить собственность, выглядели несколько бодрее, но печать забот все еще омрачала их лица. Были и другие – те, кто приходил присмотреть себе вышедшие из залога и поступившие в собственность ломбарда авто. Выглядели вальяжными, самоуверенными, нередко даже наглыми.
Одному такому наглецу Геша однажды и разнес нос – таково его первое увольнение за провинность.
В следующий раз его уволили из точно такого же охранного агентства за то, что он саданул под печень своего начальника смены – тот, как потом заявил дома Геша, разговаривал с ним, как с шавкой.
Потом тяжело заболел и слег Гешин дед по отцовской линии. По настоянию матери Геша перебрался к нему (Гешиному отцу на своего отца, похоже, было наплевать – слишком уж занялся построением благополучия в новой семье) – именно в ту квартиру, в которой мы имели честь застать Гешу при первом знакомстве.
Дедова болезнь длилась почти год. Ох, и намучился же с ним Геша! И неизвестно, кто больше мучился: дед от своей несносной болезни или же Геша с ним: бегал по аптекам, выискивая лекарства, сам делал деду уколы, подставлял ему и выносил после него утку, менял под лежачим простыни, которые сам же и стирал, варил супчик немощному – натерпелся, одним словом! Наконец, дед приказал долго жить и отошел в лучший или, во всяком случае, более спокойный мир – к счастью, предварительно успев составить завещание, по которому наша квартирка, понятно, отходила к Геше. Но едва только Геша собрался вступить в законные права собственника жилья, как – о, вы уже догадались! – поспешил нарисоваться отец, науськанный своей благоверной и их детьми, и предъявил права на нашу, черт ее побери, квартирку, – которая досталась нам столь неимоверной ценой.
Но – суд да дело (а суд, представьте себе, был-таки!), а против завещания не сдюжить!
Так у Геши появилась собственная берлога, в которой он не только жил, но и тужил: как-то по-прежнему у него во всем остальном не очень-то клеилось. Одно время вроде посветлело – встретилась ему Лерка как-то в ночном клубе, куда зазвал его Паша – бывший сослуживец. Но – слишком скоро выяснилось, что она – та еще штучка. Насмотревшись в своем рекламном агентстве на всевозможных «крутиков», она спала и видела себя богатой. Причем именно возможность служебного, по существу, общения и внушала Лерке столь радужные надежды – особой грани между собой и своими клиентами она не видела. Гешу пилила регулярно: мол, стань мужиком, смотри, как другие живут, бери пример! Тот же Паша!
Паша
