времени, начни свою историю с конца.
– Нет, Луис, не нанять. Я не дура. Тебя не интересуют деньги, ты в них не нуждаешься. В доме моего отца есть что-то, что заставит тебя прямо сейчас вскочить и в одном белье броситься в аэропорт.
– Что же это такое? Изумрудные подвески твоего дедушки? О, или нет, наверняка фарфоровая кукла тетушки? – развеселившись, Луис, смачно поцеловал ее в щеку, в надежде смутить свою гостью.
Айелет, вопреки ожиданиям, тоже смеялась. Ей очень шла улыбка – искренняя, без примеси сарказма и ехидства.
– Ван Гог «Вид на море у Схевенингена», слышал когда-нибудь?
– Картина, украденная из музея в Амстердаме, конечно, я слышал, ты разговариваешь с профессионалом, а не любителем. Она значится в списках самых разыскиваемых предметов искусства. Стоит миллионы евро. Тебе-то откуда о ней известно?
Айелет улыбалась, освещая палату белизной зубов.
– Да так, я из другого мира, фея, которая каждый день любовалась разными картинками в папочкином кабинете. Эта картина, любовь моя, была куплена отцом в две тысячи пятом году, спустя год после ее исчезновения, не знаю у кого, но это была самая ценная вещь в его жизни. Все это время она ждала своего часа в тенях, в том самом тайнике. Проберемся туда, и она твоя. Картина в обмен на жемчуг. Договорились?
– Отдашь такую реликвию в обмен на какую-то безделушку? – кашлянул Гальярдо, не зная, как реагировать.
– Отдам, потому что не стану брать того, что принадлежало ему. Да и в деньгах я не нуждаюсь.
«Выходит она и вправду ничего не знает. Вот это шанс!»
– Тогда по рукам, Айелет. Какой, говоришь, прогноз погоды обещали в Мадриде?
Глава III
– Слоганом мероприятия будет не «Огонек средь тлеющих углей», а скорее «Пожар, на который вам стоит заглянуть». Думаете слишком самоуверенно? Отнюдь. Выставка просто обязана стать главным мероприятием лета! Мой труд, поддержка друзей и наш общий вклад в наследие нации, не что иное, как символ города художников. Символ, не имеющий никакой альтернативы. Ох, и люблю я подобные речевые обороты. Ха! Сиджес отблагодарит нас аплодисментами, и, что немало важно, шуршащими бумажками. Намек понятен? Прекрасно! Так сделаем это не во вред, а вопреки! – торжественно закончил свою речь Исмаэль Дельгадо, купаясь в лучах внимания коллег посреди небольшого банкетного зала.
Художники со всего города, работники его студии, подхалимы, «друзья» и прочие «доброжелатели» разразились овациями. Все знали, что этого события Исмаэль ждал очень давно. Он был популярен, самовлюблен, как павлин, и, как говорится, весьма талантлив. Во всяком случае его работы оценивались высоко, как туристами, так и профессионалами из столицы. Всем известно, как сложно произвести впечатление на жителей Мадрида – города нищих дилетантов и смелых индивидуалистов.
Собрав всех в одном зале, Дельгадо прощупывал почву, вглядываясь
