к стене, достав салфетку, ожидая, что к нему сейчас подойдут и проявят заботу. Он любил вызывать жалость к себе. Это часто сближало с нужными людьми и позволяло продолжить ненавязчивый диалог, который вполне мог перерасти в нечто большее, от простого флирта до деловых предложений. Сейчас же никого рядом не оказалось. Придя в себя, Исмаэль вдруг осознал, что совсем один в этой части зала. Его картины остались без внимания, как и работы Рауля Хименеса, а также других его друзей. Сбежавшие посетители виднелись вдалеке и образовали очередь в другом конце галереи.
«Что случилось? Неужели кому-то плохо? Не могли потерпеть до конца вечера!»
Позабыв о недуге, Дельгадо поспешил туда, с беспокойством вглядываясь в спины людей. В той самой части зала находились работы Люсии, Сары и, конечно же, его собственные.
– Что здесь происходит? – спросил Исмаэль у пожилой сеньоры, стоявшей позади толпы.
– Говорят там чудо! Что-то невероятное! Это надо обязательно увидеть! – возбужденным тоном ответила женщина, вытягивая шею и пытаясь разглядеть хоть что-то.
– Чудо? – улыбнулся Исмаэль, – чудеса мой конек.
Самодовольство и беспечность, поначалу затмившие разум, отступили, когда он услышал женский плач, а затем удивленные возгласы. Десятки эмоциональных экспрессий уничтожили мистическую иллюзию, царившую ранее, и это начало пугать его. Казалось, случилось что-то хорошее и плохое одновременно. Истерия и безумие.
Лица гостей были направлены на пустой участок стен. По крайней мере, Дельгадо думал, что он пустой, ведь именно там должны были быть выставлены работы Элоя Кальво.
– Разрешите пройти! Ну же, расступитесь, я Исмаэль Дельгадо, мне нужно увидеть! – он расталкивал людей, не заботясь о приличиях. Смятение вылилось в панику. Разум приказывал остановиться, но чувства заставляли прорываться вперед.
«Я видел его! Это все-таки был он! Пришел, несмотря на запрет! Что ты наделал, Элой? Не послушал меня и решил все испоганить?!»
Он почти добрался до начала очереди, но его снова оттеснили. Вжали в собственную картину «Сад святого Эмерия». Исмаэль создавал ее в момент сильнейшей депрессии, выразил всю глубину своих тревог и в итоге был размазан по ней толпой неблагодарных ублюдков.
– Прекратите! – Дельгадо не мог сделать ни шагу, не в силах был двигаться дальше. Он посмотрел вперед и, наконец, увидел причину хаоса.
Элой стоял в углу, скрестив руки, и безучастно смотрел на людей, а его полотна излучали свет. Возможно, не в прямом смысле, но казалось, что это было именно так. Три портрета, подобно прожекторам, светились изнутри. Они завораживали, прожигали насквозь душу, заставляя сердце биться в ускоренном ритме.
Черноволосая девушка на центральном холсте была прекрасна. Стройная и нежная, лишенная социальных масок – голая душа со шрамом на шее. Ее лицо было символом доброты и невинности, но взгляд олицетворял грусть. Карие глаза полные жалости и сострадания, как две Луны в момент
