к ней в кут и рассаживались несмотря на то, что самой большухи в землянке никогда не было. Так было заведено с тех самых пор как она стала главной в селении. Прежде чем собраться бабняку Дануха из кута заранее уходила. То на реку ноги мочить, то по огороду шастает, то в бане отсиживается, давая возможность поселенкам рассесться и словом обмолвиться.
Нельзя сказать, что бабы целыми днями друг друга в глаза не видели. Хотя у каждой дел невпроворот и у каждой как не спроси, по горло булькает, но и друг к дружке бегали, да и так просто по-соседски балакали, обмениваясь новостями и сплетнями. А как бабам без этого?
Но вместе вот так собирались редко. Тут и толки другими были и разговоры приличные. Пустых и непотребных не заводили в принципе, ибо большуху как одна боялись. Она за такие вещи и авторитетных баб не щадила. Дануха им быстро языки укорачивала и за одно клюкой по чему не попадя охаживала.
Хоть и считалась их большуха вековухой и была больная на ноги, но как есть матёра, ни дать ни взять. Хоть сама себя за матёрую не признавала, вроде как ни положено, других большух рангом ниже под своей властью не имела, но одним взглядом могла любую в хворь уложить не по тужившись, а то и вовсе жизнь забрать.
Дануха в собственной бане сидела и всё что говорилось в куте слышала через шкуру-загородку. Тогда-то и пошёл среди баб впервые пустозвон о некой чёрной нежити. Только тогда это в виде сплетни от кого-то прилетело, а это ещё порой от реальности дальше сказки. Так размалюет естество, что не только до неузнаваемости, но и переворачивая всё с ног наголову.
Большуха послушала-послушала, да и решила пресечь это блядство46 на корню выползая из укрытия. Все говоруньи замолкли словно в рот воды понабирали и прикинулись пустым местом. Вышла Дануха на средину между ними опираясь на старую клюку. Каким-то мутным взглядом полуприкрытых глаз осмотрела каждую снизу доверху, почесала свою пухлую задницу и еле слышно, чтобы все прислушивались начала воспитательную беседу:
– Хватит вам воду в реку лить, пугалки девичьи пережёвывать, делом надобно заняться.
Бабы замерли, даже подолы перестали теребить. Большуха продолжила:
– Вот чё вам скажу. Этой ночью за долбавший нас снег стихнет. Небо проясниться и к нам на несколько деньков Морозный Вал заявится, в аккурат на Святки припёрся. Сразу предупрежу, злой аки волчара с голодного края. Мороз это вам не мужик. За жопу схватит бабью душу не согреет, а за чё хватит, то и отвалится. Встретить надобно как заповедано, закормить задобрить. Злым он нам ой как тепереча не нужен.
Бабы дружно закивали, забубнили создавая гул как в дупле с пчёлами. Тут Дануха брякнула клюкой об земляной пол, и от чего-то так гулко у неё это получилось словно Сладкая ножкой топнула. Замолкли в раз, лишь шелест одежды с тихим потрескиванием в очаге создавал нервозность в воздухе. Они помнили разнос большухи за прошлогодние Святки, а тут ещё Дануха им напомнила:
– Да
Блядить (др. рус.) – Не подкреплять слова делом, пустословить. Пообещать и не сделать.
