к благотворительности. И это не обязательно вложение денег. Помоги словом, накорми, обогрей, поделись, может быть, последним и будь от этого счастлив. Не ищи понимания у черствых людей и, помогая, не звони об этом на всю округу. Тогда это будет действительно не пиар, а благотворительность.
Именно так и жила матушка Пелагея уже много лет, обращая молитвы к Господу, отдавая все силы служению и воспитанию сирот.
Слава храма Маар Такла, как его называли местные жители, или монастыря Святой Равноапостольной Феклы, разнеслась далеко за пределы Сирии. Он заслужил это не рекламой на каждом шагу, а благими делами.
Каждодневные занятия с детьми в приходской школе, молебен, обязательное прочтение Священного Писания, а также общение с прихожанами, представителями других церквей и монастырей, решение всех хозяйственных вопросов собственного прихода были не в тягость матушке Пелагее. В радость! При этом она спала не более четырех часов в сутки. И каждая из двенадцати монахинь ее монастыря, зная это, берегла покой своей настоятельницы и понапрасну не тревожила ее.
Но сегодня ночью кто-то легонько тронул за плечо спящую настоятельницу.
– Матушка… Матушка Пелагея, спаси вас Господи, проснитесь.
Будить игуменью решилась ее молодая помощница – монахиня Емилия. На ее открытом молодом лице отражалась явная тревога и даже испуг.
– Что случилось, сестра Емилия? Что с девочками? – сразу же спросила Пелагея, думая о сиротах.
– С девочками – все хорошо. Спят. К воротам монастыря приполз какой-то страшный человек. Он хочет видеть вас, матушка…
Тщедушный, израненный, весь окровавленный мужчина лет тридцати пластом лежал на лавке в монастырской светлице. Он был в полузабытьи. Его обступили послушницы. Губы их беззвучно шептали молитву. Сюда быстро вошли Пелагея и Емилия. Настоятельница подошла к умирающему и взяла его за черную от запекшейся крови руку.
– Кто ты? Как твое имя?
Он вдруг очнулся и повернул голову так, что игуменья увидела его лицо. Худое, изможденное, с безумными глазами. Черные гнилые зубы делали его облик еще более устрашающим.
– Шафьюиза?! – воскликнула пораженная Пелагея.
– Ма… Матушка Пелагея, – пролепетал раненый, – я… я…
И закашлялся.
– Шафьюиза, мальчик мой! Воды, дайте ему воды! – Пелагея, казалось, была в шоке от увиденного. – Что случилось?!
Окровавленный гость с трудом сделал несколько глотков и, тяжело дыша, продолжил:
– Не сбивайте меня, матушка. Я должен успеть сказать…
– Говори, говори, – попросила Пелагея и бросила взгляд на монахинь. – Откройте окна, ему нечем дышать.
– Они идут сюда… Моджахеды идут сюда. Едут целой колонной, – теряя силы, стал рассказывать мужчина.
Монахини пытались снять с него пропитанную кровью одежду.
– Рубаху рвите, не жалейте! Воду, скорее воду и аптечку. Ему надо обработать
