было выше ее сил. Пронзительная и безумная, страсть поразила девушку молниеносно, хотя до того она вела самый аскетический образ жизни. Любовь, которая сильнее веры, немыслима, и нет ей прощения.
«Но лучше увидеть и умереть, чем существовать, а не жить…» – так думала та, которая всего три года назад приняла постриг и еще совсем недавно была готова не выходить за пределы монастыря никогда.
Монахиня Феодосия. Круглая сирота, получившая воспитание в обители Святой Феклы (монастыре Маар Такла), была одной из самых прилежных учениц приюта и любимицей матушки Пелагеи. Чтобы не навлечь на себя гнев настоятельницы, молодая монахиня тщательно скрывала, для чего ходит в дальние пещеры горы Каламун.
Но однажды наступил момент, когда скрывать что-либо стало глупо. За семь месяцев на монастырских харчах так поправиться невозможно.
– Какое пятно на храм! Теперь людская молва оповестит о похождениях Феодосии всю округу, – сокрушалась настоятельница.
Пелагея заперла молодую женщину в монастыре, запретив ей вообще куда-либо выходить до своего вердикта. Сначала игуменья справлялась с гневом, затем ее настигла апатия, а после накатила жалость… В конце концов Феодосия воспитывалась при монастыре, и если так случилось, то этот крест нести лично ей – матушке Пелагее.
Время неумолимо шло вперед, и еще через два месяца своды одной из тайных пещер огласил детский плач. Ехать в госпиталь или больницу для родов Феодосия не хотела. Да и кто бы ей позволил? Узнают врачи, узнает вся Маалюля – позора не оберешься.
Одна из монахинь Маар Такла, бывшая врач-акушер, умела принимать роды. Но судьба решила все по-своему. Роды были тяжкими и долгими. В какой-то момент повитуха поневоле объявила Пелагее, которая стояла рядом и ассистировала, что можно потерять и мать и ребенка…
Пелагея, плюнув на все свои страхи, послала кого-то за скорой помощью, продолжая помогать акушерке. И все же недюжинный опыт женщины позволил спасти хотя бы малыша…
– Мальчик! – воскликнула монахиня после первого крика новорожденного.
– Мальчик! – повторила настоятельница.
Ребенок родился здоровеньким и крепким. Но вот мать… Жить грешнице Феодосии оставалось считаные минуты.
Закончилась исповедь и смолкли звуки молитвы «Сопряжения покаяния и причастия», а где-то вдали угадывался звук сирены уже бесполезной скорой помощи, когда умирающая Феодосия взяла Пелагею за руку.
– Позаботься о нем, матушка. Обещай мне…
Губы настоятельницы дрожали. Она смогла только утвердительно кивнуть головой.
– Вы в своем уме? – изумленно спрашивала приехавших врачей скорой помощи послушница у ворот. – Какие роды могут быть в монастыре?
И это было чистейшей правдой. Монахиня Феодосия рожала не на территории монастыря, а в одной из пещер горного хребта.
– Но нам позвонили! Сказали, что мы можем не успеть, – оправдывался врач.
– И вы не успели! Уже ночь, и весь город спит! – продолжала
