можете дожить до этого, еще не получив морщин, – ответил я, скрыв свою досаду.
– О, чудо! Он еще острит! Удивительно!
– В нашей стороне достаточно ума, а теперь не будет недостатка и в красоте, – сказал я.
– В самом деле? Кто учит у вас здесь говорить любезности?
– Такие учебники, как ваши глаза.
Несмотря на усмешку незнакомки, я был доволен своей фразой, вычитанной, правда, в каком-то романе. Она сделала мне низкий реверанс, задорно улыбаясь и играя глазами.
– Ну, сударь, – сказала она, – вы – конечно, Саймон Дэл, о котором говорил мне садовник?
– К вашим услугам. Но садовник сыграл со мной плохую шутку: мне нечего дать взамен вашего имени.
– А у вас хорошенький букет! На него я променяю вам свое имя.
Этот букет я собрал для Барбары Кинтон и хотел поднести его ей, даже теперь еще, в знак примирения. Но она поступила со мной резко, а незнакомка так умильно смотрела на букет.
– Садовник – скряга относительно цветов, – вскользь сказала она.
– Сказать правду, я собирал этот букет для другой, – заикнулся было я.
– Тем лучше будет его аромат! – рассмеялась она. – Это придаст двойную цену цветам. – И она протянула к букету крошечную ручку.
– А этому учат в Лондоне? – спросил я, отстраняя цветы.
– Это годится и в деревне, везде, где есть кавалеры, чтобы собирать цветы, и дамы, чтобы их нюхать.
– Хорошо, букет ваш, но с одним условием.
– С каким? Сказать свое имя?
– Да, или позволить называть вас по своему вкусу.
– Ого, и вы назовете меня этим именем в разговоре с Барбарой Кинтон? Нет, я лучше скажу вам настоящее имя. Меня зовут Сидария.
– Сидария? Красивое имя!
– Как и всякое другое, – небрежно сказала она.
– А другого имени у вас нет?
– Зачем поэту два имени, чтобы написать сонет? Ведь вы для этого, конечно, хотели знать мое имя?
– Пусть так, Сидария.
– Пусть так, Саймон. А теперь давайте букет.
Я вздохнул, но отдал букет; условие остается условием.
Девушка взяла букет и спрятала в него лицо, сияя лукавой улыбкой. Я стоял и любовался ею, несмотря на свою юность, я сказал правду, что красота бывает разная: она и Барбара были двумя разными типами красоты. Заметив мой любующийся взгляд, Сидария сделала мне милую гримасу, а Барбара часа два не говорила бы со мной из-за этого.
Сделав мне еще один раз насмешливый реверанс, Сидария сделала вид, что хочет идти, но остановилась, лукаво глядя на меня исподлобья и постукивая по аллее маленькой ножкой.
– Хорошенькое местечко – этот парк, – заметила она, – только иногда в нем легко заблудиться.
– Но, если бы у вас был проводник… – подхватил я намек.
– Да, если бы он был, Саймон!
– Вы бы нашли дорогу, Сидария, а ваш
