абсолютно не обращая на нас внимания. В глазах сотрудников милиции родственники задержанных почему-то находятся в категории провинившихся. Опера без стеснения просили друг у друга оставить косяк. Во Львове такого безобразия не наблюдалось, правда львовская милиция позволяет матерщину, надо полагать из-за близости к Европе или близости Карпатских гор. А здесь глушь сибирская, где матами кроют все от мала до велика, но в участке при нас народным лексиконом не пользовались, не дошла, видать, слава Богу, европейская культура. Выпустили наших, следом пригласили и нас. Завели дело. После отпустили домой и мы, опечаленные, поплелись, вздыхая, что же теперь будет и что делать, если будет. У Димки приводов в милицию ещё не было, и мы, как просвещённые, успокаивали сестру, да и Димку. Мы с Володей скрыли истинную причину нашего внезапного появления и переживали в тайне кто о чём, скорее всего, оба не об ошибках, а о расплате за эти самые ошибки.
Вовка глубоко задумался, сидел в тишине, даже с Димкой не делился и, наконец, выдал:
– Может, поедем к родственникам в Краснодар? Я же их никогда не видел, вот мы бы и познакомились.
Я ответила, что ещё в Краснодаре нас не знают, и, печальные, каждый в своих тревогах, улеглись спать.
Спасительным утром позвонили родители со Львова, объявили, что дача продана и чтобы мы возвращались домой. С тех пор, как мы уехали, дедуля места себе не находил. Разлука с внучком его опустошала, что привело к решению продать драгоценную дачу для решения возникших проблем. Продешевили, как всегда, но появились деньги на адвоката и на дорогу. Вот и выход, но радости не было. Было грустно Вовке, ему хотелось к родственникам в Краснодар, продолжить наше бегство от самих себя. Было грустно Димке, теперь он останется опять один на один с улицей. Было грустно и нам с сестрой из-за разлуки, из-за наших мальчиков. Через несколько дней поздно вечером мы с Вовкой и Димкой вышли на трассу, чтобы перехватить последний автобус на вокзал. Димка, будучи серьёзным мужичком, настоял на провожании, несмотря на позднее время и темноту на улице. Братья обнялись на прощание, и автобус тронулся. Димка, маленький, худенький, в больших резиновых сапогах, в которых он казался ещё меньше и беззащитнее, с печальными глазами, одиноко стоял на дороге, пока мы не скрылись из виду. Больше Диман не увидит своего брата. И после его смерти будет вспоминать, как вдвоём гуляли в огородах или садах, обнаружили кувалду и притащили её к гаражам. Как поздним вечером пробили стену у одного из гаражей и, награбив там металлических кастрюлек и других предметов из металла, вынесли и припрятали. Вернулись, и из этого гаража кувалдой продырявили стену следующего гаража, имеющего общую стену. Вынесли и из этого гаража металлическую утварь, ещё раз вернулись и таким образом обчистили целый ряд гаражей, а в последнем обнаружили ключи в машине. Аккуратно открыли этот последний гараж изнутри, завели машину и поехали прокатиться до соседнего посёлка, где машина заглохла. И на следующий день
