заткнёте, – она улыбнулась. – Я такого не ожидала, по правде говоря.
Мужчина расплылся в довольной улыбке. Ну, кому же, скажите на милость, не будут в радость такие слова?
– Да, я ещё могу погеройствовать, хоть и не часто, к сожалению. А вот моя старуха и думать об этом забыла.
И он протянул Лике обещанную купюру.
С тех пор один-два раза в месяц Лика встречалась со щедрым завхозом в маленькой подсобке и получала порцию мужской энергии, а в придачу к ней такую желанную купюру, которая позволяла ей покупать подрастающему Олежке более дорогие и питательные продукты и даже иногда радовать его подарками. А по временам Иван Гаврилович просто подбрасывал Лике продуктовые наборы, которые тоже очень помогали ей.
Никаких разговоров о нежных чувствах между ними никогда не было, как и самих чувств. Была голая физиология, но она шла на пользу обоим.
Так Лика протянула года полтора, но всё время не переставала искать новую работу. Однако нашёл её всё тот же Иван Гаврилович. Он, видимо, понимал, что надолго его не хватит, а ударить лицом в грязь перед молодой женщиной, дарившей ему столько радости, не позволяла мужская гордость.
И как-то в марте, когда коллектив отмечал Международный женский день, завхоз снова уединился с Ликой в ставшей привычной подсобке. В этот раз он был особенно настойчив в стремлении подарить женщине удовольствие. И преуспел.
Лика взглянула на него с удивлением – сегодня всё было не так, как всегда.
– Это моя лебединая песня, девочка, – улыбнулся мужчина, но глаза оставались невесёлыми, – и я буду помнить её до конца своих дней. А у тебя впереди другой путь, лучший.
И он протянул Лике не одну, а две купюры и ещё бумажку, на которой были написаны адрес и телефон.
– Твоё новое место работы, Анжелика Викторовна, – сказал, – хорошее, гораздо лучше, чем здесь. И денег больше, и возможность для карьерного роста есть. Завтра же можешь приступать, я обо всём договорился.
И он, пряча глаза, отвернулся и вышел. Лика даже «спасибо» ему сказать не успела, за что потом долго себя корила.
На другой день она пошла на новое место работы, где действительно оказалось намного лучше.
Ивана Гавриловича она больше не видела никогда, но вспоминала часто. С благодарностью в душе. Он, конечно, помог ей весьма своеобразным образом, но при этом она, странное дело, никогда не чувствовала себя униженной. Он хорошо ей всё это преподнёс: встретились два человека, имеющие нужду каждый в своём, и дали один другому то, что надобно. И всё. И никаких сантиментов. Он был честен с ней и не обещал больше того, что мог дать. И потом, он ведь ничем не нарушил покой своей семьи, а это в её глазах дорогого стоило. Сколько историй наслушалась она, вращаясь в женской среде, о тех, кому «седина в бороду, а бес в ребро».
Вот и её тётка, как она узнала от неё самой в минуту откровенности, пострадала в жизни от того же. Муж оставил её с двумя детьми и племянницей на руках и ушёл обновлять свою мужскую силу в постели молодой жены. Закончил жизнь
