приближались, то удалялись, сея страх и хаос своей неотвратимой неопределенностью, и тем, что загадочный Некто передвигался в полной темноте. Он как будто играл с охваченными ужасом людьми – играл лениво и равнодушно, или просто не замечал их, не обращал внимания, как не замечаем мы паники разбегающихся от нашей грохочущей, сокрушительной поступи муравьев…
Уже наверху, когда дрожащими руками – аж горлышко по стаканом лязгало, была разлита заначенная кем-то на крайний случай и вовремя найденная бутылка водки, и горячая волна пробежала по жилам, отогревая тела и души, Шериф, взяв с Поросьяна самые строгие клятвы в полном молчании и неразглашении, поведал страшную тайну подземелий…
– Парецкий, помнишь того типа, который в твоем Доме из-под земли вроде как вылезал? – Поросьян так посерьезнел, что почти протрезвел. Я судорожно кивнул, уже почти зная, что именно сейчас услышу.
– Так вот, он действительно существует! А еще тебе очень повезло – мало кто выживает при встрече с ним… Возможно, он тебя просто не заметил.
Беркшир дрогнувшим голосом прошептал «кошмар» и боязливо оглянулся, а я прикусил язык – еще мгновенье и я бы нарушил слово данное Бледу и все рассказал. Это была бы еще большая глупость, чем отключка в середине разговора с ним, потому что как говорил забытый мной литературный герой: «если человека что-то и отделяет от бездны, так это его слово». Ведь нарушив данное слово, наносишь непоправимый ущерб в первую очередь себе – твой мир теряет форму, расползается как клякса по промокашке, а вместе с ним теряешь форму и сам. «Кто я?» – спрашиваешь ты себя, а в ответ невразумительное липкое чавканье… Впрочем, многие смотрят на все это гораздо проще.
Между тем, Поросьян продолжал свой драматический рассказ с каждой минутой бронзовее и увеличиваясь в росте, Беркшир испуганно охал и вздрагивал представляя набросанную яркими, стремительными мазками картину подземного кошмара – некоего существа, которого можно иногда услышать, и очень редко увидеть, но выжить после этого почти невозможно. Согласно подземным легендам зовут его вроде бы Блед или что-то в этом роде. Живет он в недосягаемых для человека глубинах, изредка зачем-то поднимаясь в верхние горизонты. Любое его появление сопровождается необъяснимыми явлениями – вплоть до…
На этом месте Поросьян потер руками глаза, видимо, отгоняя кошмарные видения, и после паузы заполненной тишиной – только у Беркшира мелко стучали зубы, а в животе у самого рассказчика совершенно неуместно бурчало, продолжил:
– Откуда он и что делает под землей не знает никто, но сам факт его существования не вызывает сомнений. Как и кровавые следы его контактов с людьми…
Поросьян выразительно замолчал, а мне было очень плохо. Я не мог больше терпеть – вся это Поросьяновская эпопея, все эти Шекспировские страсти не стоили и двух слов моего рассказа! Все эти Шерифы, Рексы и прочие, все это сборище, считающее себя великими
