пор не вышел и не потребовал, чтобы молодая поросль, которой в подъезде было гораздо теплее и веселее, чем на холодном ветру, убралась из него. И это было понятно: вряд ли у кого из жителей хватало смелости выйти к разбушевавшимся тинэйджерам на темную лестничную площадку, где недолго и по шее получить, если не хуже.
Все это – опасность за дверью, промозглость и мрак за стенами, неустроенность окружающей жизни и оторванность от цивилизации – необычайно умиротворяюще подействовало на Никиту. Несмотря на то, что безумие внешнего мира было отделено от них лишь тонкой дверью ванны, казалось, что они сейчас одни в целом мире на заре его зарождения, им тепло и хорошо, а вокруг такая родная, согревающая до самого сердца водная среда.
Он чувствовал дыхание Ланы, которое было теплее, чем пар от воды. Ее тонкие мокрые плечи, ее острые кончики молодых и удивительно красивых грудей, распаренные горячей водой, вдруг навеяли на Никиту воспоминания детства, когда маленьким ребенком мама сажала его в ванну вместе со старшей сестрой. Только тогда их сажали спинами: наверное, чтобы они не видели «глупости» друг у друга. Теперь он сидел в ванной лицом к лицу с девушкой намного младше себя и прекрасно мог видеть сквозь колеблющуюся воду все ее прелести.
– Ой, я хочу писать, – неожиданно с простотой ангела сообщила Лана.
– Писай прямо в ванную, – с простотой дьявола предложил Никита.
– Ты с ума сошел! Кто же писает в ванну?
– Я, например. Моча – это самая чистая жидкость.
– Нет, я так не могу.
– А если я тебя об этом попрошу?
– Ну, хорошо. А ты не будешь смотреть?
– Буду.
– Я буду стесняться.
– И напрасно. Ты когда-нибудь пробовала писать стоя?
– Нет. Для девушки это просто невозможно.
– А ты попробуй!
Никита, сидя в ванне, взял Лану под мышки и поставил на ноги.
– Я так вся обмочусь.
– А если раздвинуть ножки? – предложил Никита.
– Нет, я стесняюсь.
– Ну, ради меня! Я в жизни не видел, как девушка писает. Не лишай меня этого удовольствия.
Лана со странной для себя застенчивостью помотала головой.
– Ну, хорошо, – не сдавался Никита, – не лишай себя удовольствия хоть раз в жизни почувствовать себя настоящим мужчиной.
Такая перспектива как будто заинтересовала Лану.
– Хорошо, я попробую. Только ты не смейся, – и она, расставив ноги, замолчала, как будто на чем-то сосредоточившись.
Никита, сгорая от возбуждения и любопытства, во все глаза смотрел на розовые раскрытые между ног женские губы, пытаясь понять, откуда сейчас брызнет янтарная струйка. Он не раз любовался на женский орган, но такого красивого устройства, как у Ланы, он еще никогда не видел. Только сейчас он понял, почему складки, закрывающие вход в женщину, называют губами. У Ланы этот вход и в самом деле походил на большой чувственный рот с абсолютно гладкими розовыми
