не знаю, как с другими, и не хочу знать…
– Вот, так бы сразу, – и она милостиво отпускала его на свободу.
– Кстати, а почему ты спросила? – интересовался он, потирая шею.
– Потому что ты уставился на эту полуголую девку на экране, когда рядом лежит живая жена!
– Ты что, ревнуешь? – снисходительно улыбался он, похлопывая ее ниже пояса, – Ну, ладно, давай я займусь с тобою любовью. Только повернись лицом к телевизору.
– Ты что, при этом еще собираешься смотреть телевизор?
– А ты разве нет?
– Боже мой, какой ты неромантичный!
– Ах, тебе романтики мало? А ну пошли!
– Куда?
– Сейчас я тебе покажу, куда…
– Нет, только не туда!
– Ну ты же сама говорила, что тебе романтики мало…
Дальше между ними происходило нельзя сказать чтобы очень бурное, но не без фантазии соитие, после которого он снова переключал свое внимание на телевизор, проводя так почти все вечера.
Время от времени она спрашивала его:
– Ты меня любишь?
Немного поразмыслив (он не любил банальных вопросов и ответов), Никита отвечал:
– Я тебя люблю, но только когда ты: во-первых, не лезешь в мои карманы, во-вторых, не суешь свой нос в мою переписку, и в-третьих, не обыскиваешь каждый угол нашего дома в поисках презервативов и других улик.
– Чего захотел, – она редко лезла за словом в карман, – я хоть и женщина, но далеко не дура…
Таким образом можно заключить, что их союз был построен на дружбе и юморе. И поэтому, если он ложился с другой женщиной, то не считал это изменой. Во-первых, он ложился не дружить, а во-вторых, то, чем они занимались, не всегда было смешно.
Красная Стрела
Без пятнадцати двенадцать ночи Самолетов ступил на перрон Ленинградского вокзала и двинулся вдоль фирменного красного поезда, с волнением всматриваясь в толпу провожающих и отъезжающих в поисках Юлика и еще неизвестных ему спутниц.
Возле седьмого вагона он увидел плотную фигуру приятеля в вытертой желтой матерчатой курточке и рядом две девичьи фигурки.
Юлик, заметив Самолетова, замахал руками и заулыбался во всю ширину перрона. Девушки также повернулись в его сторону, с интересом вглядываясь в приближающегося к ним человека. Одна из них была выше Юлика на полголовы. У нее было симпатичное лицо с остреньким носиком и задумчивые глубоко посаженые глаза. Одета она была в длинную дубленку, под которой угадывалась фигура фотомодели.
Никита предположил, что это девушка Юлика: уж что-что, а фигуру он всегда выбирал идеальную. Другая девушка стояла чуть в стороне, и Никита не успел толком рассмотреть ее в свете вокзальных фонарей, лишь краем глаза отметив что-то изящное и волнующее.
– А вот и братан! – набросился на него со своим оптимизмом Юлик. – А мы уж думали, что ты испугался, что тебя растерзают две незнакомки,
