до твоего отъезда. Маме важно, чтобы ты был дома. Ее право. И тебе это тоже важно.
– Мне не хочется оставлять тебя одного.
– Не одного. С любимой миской хлопьев.
Тема все еще была болезненной, но Митчелл знал, что сам виноват.
– Ты мог бы поехать к бабушке.
– Ради бога! – жалобно воскликнул Митч, состроив страдальческую гримасу. – Как ты можешь желать мне такое?
Джош хмыкнул.
– И надел бы свитер с оленями, который она связала тебе пару лет назад.
– К сожалению, в эти праздники в нем будет щеголять какой-нибудь милый бездомный. Когда ты уезжаешь?
– Двадцать третьего.
– Можем отпраздновать двадцать второго, если ты свободен.
– Конечно. Я только успокою Джули. Ей придется ехать или к матери в Огайо, или к отцу в Лос-Анджелес. Тяжелый выбор. Они оба давят на нее, твердят всякую ерунду о дочернем долге, вбивают чувство вины. А она, бедняжка, не хочет видеть их обоих, и то плачет, то ругается, то ругается и плачет одновременно.
– Мы, родители, отлично умеем портить жизнь нашим детям.
– Ты ничего не портил, – Джош отхлебнул колы, повертел в руках банку. – Я не лезу в ваши отношения, но должен сказать, что ни ты, ни мама никогда не пытались перетянуть меня на свою сторону или сделать яблоком раздора. Я волей-неволей сравнивал свои воспоминания с дерьмом, в которое втянули Джули. Вы с мамой всегда меня щадили. Никогда не заставляли выбирать между вами. Полный отстой, когда родители вмешивают детей. Надолго отравляет жизнь.
– Да, надолго.
– Ты знаешь, я помню все, что было перед тем, как вы разошлись. Напряжение помню. Но даже тогда ни один из вас не пользовался мною как оружием против другого. А именно это творят с Джули, и я понимаю, как мне повезло. Ну, я просто хотел это сказать.
– Это… это приятно было услышать.
– Тогда после столь глубокомысленного признания я схожу за второй банкой колы. Предпраздничное шоу должно продолжаться.
– Полностью с тобой согласен, – Митч нашел телевизионный пульт, размышляя, чем заслужил такого сына.
– Эй, приятель! – донеслось с кухни. – У тебя тут чипсы с солью!
Стук в дверь слился с хрустом разрываемого пакета. Ухмыльнувшись, Митч поднялся и взял бумажник, чтобы расплатиться за пиццу.
– Хейли, помоги. Я никак не могу выбрать! – Пока мальчики плескались в смежной ванной комнате, Хейли и Стелла решали очень важные проблемы. – Сексуальные черные босоножки, которые меня точно убьют, или более элегантные лодочки?
Стелла встала. На одной ноге – босоножка на высоченном каблуке, на другой – лодочка на более низком.
Хейли, метавшаяся по спальне Стеллы, остановилась, бросила взгляд на ноги Стеллы и снова зашагала взад-вперед.
– Сексуальные.
– Этого-то я и боялась. Ладно.
Стелла разулась и убрала отвергнутую пару в шкаф. Ее вечерний наряд был разложен
