две, одна за другой. В первой стояли в стойлах выездные лошади, во второй – рабочие.
Просыпаясь чуть свет, Михаил Андреевич спешил к лошадкам-кормильцам, потому что на своих выездных уже дважды ему удавалось получить богатые призы на станичных скачках. Хозяйственные кормили тем, что вывозили урожай с полей в закрома, а потом и на ярмарку, где его можно было продать.
Недавно гречковские конюшни пополнились еще одним конем, за которым Михаилу Андреевичу с сыном пришлось ехать за восемьдесят верст, к коннозаводчику, барону Шпигелю. В этом году Семену исполнилось девятнадцать лет, и отец решил, что сыну пора иметь еще одного своего коня. К тому времени, как хлопца возьмут на службу, коня уже можно кое-чему научить. Гришке, младшему сыну, еще расти и расти, так почему бы старшему не иметь и заводного коня?
Конь, конечно, стоил немало, и Михаил Андреевич радовался, что у него начали появляться деньги. Сегодня он весьма предусмотрительно прихватил с собой в тачанку десять мешков хорошего овса. В этом году Гречко впервые посеяли овес, и тот на диво уродился. До того у других казаков покупали или на пшеницу меняли, вот Михаил Андреевич и решил сам попробовать. Рука у него была легкая, как говорили в станице. Овес и в самом деле получился самый что ни на есть отборный.
Михаил Андреевич столько лет провел на казачьей службе, что теперь ему будто приходилось заново учиться хозяйствованию. Раньше он так не врастал в землю. Когда знаешь, что каждую минуту могут постучать в калитку и сказать:
– В поход!
Тут не до врастания. Теперь он даже про себя удивлялся: как его жена могла так долго обходиться без мужской помощи? Конечно, пока отца не было, ей старший сын Семен помогал, так совсем же мальчишкой был.
Конечно же, братья Михаила не оставляли жену без помощи, отец, пока не ушел, за его хозяйством присматривал…
Не умер, а именно ушел. После этого его ухода Андрея Гречко редко поминали. Понятно, когда в монастырь уходят казаки, у которых ни детей, ни плетей, а тот, у кого шестеро живых детей, и двадцать семь внуков, почему он-то удалился от мира? Вслух не осуждали, но было в его уходе что-то неправильное. Как будто отец и дед на всех родных отчего-то разобиделся, вот и махнул на них рукой.
Михаил Андреевич, в который раз удивленно взглянул на жену: такая она у него хрупкая, до сих пор тоненькая, как девушка, а ведь смогла и детей растить, и содержать хозяйство. Между прочим, не хуже, чем у других. И за свекровью ухаживать.
Мать Михаила Андреевича перед смертью три года пролежала без движения – паралич ее разбил, и Зоя Григорьевна за нею преданно ухаживала… Возможно, в это время Анна Епифановна переменила наконец свое отношение к невестке, только о том уже никто не узнал. А если и прочла что-то в глазах свекрови Зоя Григорьевна, то об этом никому не сказала.
Коннозаводчик Шпигель Люциус Филиппович лично принял казака, услышав про его овес. Нет, овес был владельцу конного завода не внове, но до сих пор он покупал его у земледельцев оптом, а тут… Десять мешков! Шпигель про себя улыбнулся. Как мешки
